Мой дневник. 1919. Пути верных

25-го апреля 1928 года было последним днем жизни нашего почившего вождя. Его последними словами было моление: «Я слышу благовест… Боже спаси Армию»…

Тот благовест, который в предсмертных муках слышал наш генерал, до сих пор не дошел до нас… Но его предсмертное моление о спасении Армии, уже спасенной им самим из Крыма, по-видимому, дошло до тех высот, на которых решаются судьбы даже и самых малых мировых организмов. Прошло четверть века со времени его безвременной кончины, а созданная им ячейка Армии, его Армии – Русский Обще-Воинский Союз жив… и жив его духом!

Генерал Врангель скончался преждевременно. В роковой день ему не было еще пятидесяти лет. Значит тогда он не дожил еще до теперешнего возраста самого младшего из чинов его Армии! Он мог жить и сейчас среди нас, если бы не «неизвестная болезнь», которая унесла его. Ему теперь не было бы еще семидесяти пяти лет, и это значило бы, что в дни, когда, может быть, русский вопрос опять станет перед миром, перед своим решением – он мог быть еще среди нас, как единственный и непререкаемый вождь! Как тогда все было бы ясно и определенно!

Но его нет, и перед решениями стоим мы одни… Но он был наш Друг и наш Герой… это накладывает на нас совершенно определенную обязанность в его память сплотиться и, сплотившись, – выполнить его заветы!

Вестник Общества Ветеранов. № 195. 1953

Орден Святителя Николая Чудотворца

Благоговейно посвящается памяти безвременно почившего Вождя

В воздаяние за подвиги самоотвержения, мужества и храбрости и даже за простое исполнение воинского долга в военное время, в Императорской Российской армии, за ее свыше чем двухвековое существование, был установлен ряд боевых орденов, которыми, по представлению начальства отличившегося или же лично Верховным вождем армии и флота, могли быть награждаемы генералы, штаб– и обер-офицеры. В особом положении стоял высший военный орден Империи – орден Св. Великомученика и Победоносца Георгия (четыре степени), который жаловался не только Государем Императором, но также (и это было более нормальным способом пожалования) особою Георгиевской Думой, составленной из кавалеров этого ордена и рассматривавшей представления к ордену отличившихся, на основании особого статута, который был создан при установлении ордена в царствование Императрицы Екатерины Великой и пересоставлен незадолго до Мировой войны.

К этому же ордену причислялось и Георгиевское оружие, представлявшее собою как бы пятую степень ордена для офицеров, и Георгиевский крест и Георгиевская медаль для награждения нижних чинов. Каждая из этих двух последних наград имела также по четыре степени.

Награждение георгиевскими наградами влекло за собою известные преимущества по чинопроизводству для кавалеров ордена Св. Георгия и некоторое увеличение денежного оклада для кавалеров Георгиевского креста (солдат).

В 1917 году Февральская революция уничтожила все Императорские и Царские ордена и ввела новый способ награждения орденом Св. Георгия и Георгиевским крестом – по присуждению офицерских и солдатских дум, причем, например, солдатская дума могла присудить Георгиевский крест офицеру. Новые кресты, в отличие от орденов Императорского периода, должны были иметь на ленте ордена особую лавровую ветвь. Случаи присуждения Георгиевского креста («солдатского») имели место. Случаев присуждения ордена Св. Георгия, по-видимому, не было.

Октябрьская революция смела и эту новую революционную награду.

На всей территории России настала Гражданская война. Она приняла затяжной характер и продолжалась в Европейской России три года, а на Дальнем Востоке России – значительно дольше. Война эта, конечно, велась столь же интенсивно, как и война Мировая, несколько отличаясь от последней только в мере применения техники. Так же гибли добровольцы офицеры и солдаты Белых противокоммунистических армий от огня своих красных противников, так же проявлялись подвиги храбрости одними, так же хорошо или плохо выполняли свой долг другие. Во многом, однако, Гражданская война была более жестокой, чем война на внешнем фронте страны: каждый участник борьбы выбирал себе фронт, на котором он решал сражаться – сам, и шел туда, куда его влекло не только обязательное выполнение долга, как то было в войне с внешним врагом, но и твердое личное убеждение в необходимости спасти родину от развала. Стоявший напротив становился не только противником, но и врагом… как ни тяжел был плен в Мировую войну, он все же существовал и, при всей своей неприглядности, обеспечивал пленнику жизнь. Не то было в войне Гражданской, в ней не было плена, и белый боец, попадая в руки красных, знал, что он обречен на издевательство и мучительную смерть. Если это было только относительно верно для белых солдат, то для белых офицеров это было несомненно.

И потому в боях на фронте Гражданской войны порой и мужества, и храбрости нужно было проявить больше, чем на поле сражения войны внешней.