Мой дом – чужая крепость

Когда она только познакомилась с будущим мужем, Ася училась в медучилище, потом, уже будучи замужем, недолго поработала медсестрой в роддоме. Работа ей ужасно не нравилась. А кому понравится чужие задницы колоть? Она тогда решила стать художницей и поступила на курсы, для нее началась новая жизнь, и о прежней она почти забыла.

Однажды Ася поджидала Митю у работы, поджидала на всякий случай, просто так, чтобы видеть, с кем и когда муж выходит из здания, она и показываться ему не собиралась. Митя все не выходил, а вышла Тонька, ну, Ася и решила за Невзоровой проследить. Отчего бы не узнать, где живет давняя Митина подружка.

Ася как дура ехала за Невзоровой в метро, а потом плелась по улице навстречу холодному ветру. К счастью, жила Тонька недалеко от метро, вконец замерзнуть Ася не успела.

Невзорова постояла у подъезда с какой-то женщиной, наблюдая, как мальчишка в синей куртке описывает вокруг них круги на велосипеде. Потом троица вошла в подъезд, а Ася мучилась несколько суток, пытаясь вспомнить, отчего соседка Невзоровой кажется ей знакомой.

И вспомнила, недаром художница.

Похоже, была у этой бабы большая тайна.

Баба Асе очень не нравилась. И тогда не понравилась, когда она впервые ее увидела в роддоме, потому что та носила на пальцах кольца с очень крупными бриллиантами, а Ася этого никому не прощала. И сейчас не понравилась, потому что очень уж весело смеялась, когда мальчишка проезжал мимо. Ася чужого веселья не любила.

Ну а дальше все было просто. Поехала Ася как-то к родителям, встретила знакомого парня, Толика Корчагина по прозвищу Коряга. Он когда-то ухаживал за одной Асиной подружкой, но до свадьбы не дошло. Толик с кем-то по пьяни подрался, исчез на пару лет, а подружка вышла замуж.

Коряга Асе обрадовался, они взяли по банке пива, посидели в скверике, день тогда выдался на редкость теплым. Ася Толику и рассказала про встречу с бабой из роддома.

Коряга все, что нужно, разузнал и позвонил через пару недель. Все оказалось так, как Ася и предполагала. В первый раз Толик звонил счастливой мамаше, не особо рассчитывая на успех, та могла и послать его подальше, Ася именно так и поступила бы. Но получилось отлично. И деньги Коряга поделил честно – Асе сто тысяч, себе остальное, он же больше рисковал.

Про Корягу Ася, конечно, рассказывать не стала, об этом Мите знать ни к чему.

– Я не понял, – остановил ее Колосов. – Зачем ты фотографировала ребенка? И зачем понесла снимки? Ты хотела положить их в почтовый ящик?

– Да, – отрицать было бессмысленно, и Ася призналась.

– Зачем?

Вопрос был риторический, ясно зачем – порадоваться чужому страху.

«Тоня спрашивала про машину, она не стала бы спрашивать, если бы просто заметила его «Хонду» в неподходящем месте. Тоня что-то знает?»

Нужно было думать, а мозги у Колосова словно атрофировались. Вообще-то думать Дима Колосов любил, и решения принимать тоже, когда они касались выбора схем, соединений, алгоритмов и программного обеспечения. Он никогда не принимал решений жизненных. Нет, одно решение он принял, женился на Асе. Впрочем, кажется, это решила за него Ася.

– Сколько раз ты подкидывала снимки?

Глаза ее заметались, забегали. Колосов стал смотреть в сторону, всерьез испугавшись, что сейчас просто прибьет жену.

– Только один раз, Митя.

– Ты ее шантажировала?

– Нет! Нет, я только положила фотки в ящик.

Он не стал переспрашивать, так как понимал – врет. Тяжело встал, прошел в прихожую, вытряхнул на пол содержимое ее сумки и сразу увидел завернутую в бумагу пачку пятитысячных купюр.

– Если ты сейчас не расскажешь мне все, – устало произнес Колосов, – я немедленно подаю на развод. И мне плевать, что тебя посадят.

Она заговорила почти сразу.

Колосов слушал про Толика Корягу, и ему казалось, что все это происходит не с ним.

Пятница, 21 декабря

Колосову казалось, что он совсем не спал, но, видимо, все-таки дремал, потому что, посмотрев в очередной раз на часы, увидел, что уже почти пять. В предыдущий раз он вставал в два. Хотелось курить и выпить кофе, но он лежал, глядя в темный потолок, изредка слабо освещаемый проезжающими под окнами машинами.

Голова была тяжелой, как при температуре, он даже решил, что так не вовремя подхватил грипп, пока не понял, что его мутит от страха и безысходности.

Нужно сосредоточиться, а он не мог. Выбрался из постели и, шаркая ногами как немощный, поплелся на кухню. За окном темнела громада соседнего дома, светясь огоньками подъездных окон. Город, к которому он привык, спал. Город вежливых людей, новеньких машин, рабочей суеты и ресторанных корпоративов.

Был и другой город, который никогда его не касался и к которому его сейчас приблизила Ася. В этом другом городе жили другие люди, он был наполнен матерщиной, полицейскими сиренами, пьяными девками и поножовщиной.

Что он станет делать, если ее посадят? Нанимать адвокатов и носить ей передачи в тюрьму? Он даже не представлял, где в Москве находятся тюрьмы.

И не желает узнавать.