Мой дом на колёсах

– Не-а, лучше пылесосом.

– Что?! – опешила я.

– Ага. Он вот шумит сильно-сильно, с грязью возится, а его никогда не ругают, только если уж испортится, конечно.

– Теперь понятно. Мне обидно, что я ничем тебе в этом не смогу помочь.

– А вы театр покажите. Я пришёл сам посмотреть.

– Ты, выходит, зритель?

– Нет, я Рома. Кета мне сестра. Только я ещё младший.

– Раз ты смотришь всё-всё в театре – ты зритель.

Я это сказала скорее для себя, потому что теперь была понятна помощь Лёни. Рыжик проведёт большую работу со зрителем. У меня тут же в уме возник план, но рядом стоял кроха зритель и требовал показа театра.

– Идём, Рома, театр ведь во дворе.

Мы вышли с ним из парадного, он увидел знакомый ему и ничем не изменившийся двор. Подозрительно смерив меня взглядом, Ромка тотчас спросил:

– Где театр? Ну где?!

– Здесь, – ответила я и для полной убедительности топнула ногой по песку.

– Я не вижу где.

– Вот голуби – видишь? Они артисты.

– И костюмы у них есть?

– Костюмы, пожалуй, им не нужны.

– Да, бабушка говорит, что им шарф не нужен. Голуби-сизарики не простуживаются. Им сама радуга шарф на грудках оставила насовсем.

– И ты запомнил, что сказала бабушка? Молодец!

Тут я показала Ромке нашу кошку, которая полетит с мышами в ракете. Но он вдруг захотел посмотреть ракету: кошка была обыкновенной, а ракета!..

– А можно мне вместе с ними, в ракете? – спросил Ромка.

Он ухватился руками за воображаемый руль и, представив себя космонавтом, громко закричал:

– Ту-ту-трам, посторонись!

– Кому ты отдаёшь команду? – спросила я.

– «Ту» – гудок. На небе ведь можно гудеть: там людей нет, и чтоб другая ракета не наехала. Ту-ту-т-трах!..

И Ромка побежал или – в его представлении – полетел по двору, не замечая кошки, которая испуганно юркнула в подъезд.

…С этого дня Лёня Тютькин организовал бригаду, которая называлась «ПТ по Р с МЗ». Конечно, я не могла сразу расшифровать такое многозначительное название, но «ПТ по Р с МЗ» действовало умело и чутко. Сначала игры затейника, потом песни. Что же касается плясок, то здесь было труднее. Люди от двух до четырёх лет не запоминали нужного па и предпочитали пугать друг друга, двигаясь подчас с рычанием на четвереньках. Только один Ракетоноситель не поддавался Лёне. Он часами сидел у водосточной трубы и, стуча по жести линейкой, напоминал сестре Кете, что ему одному трудно и грустно. Кета сердилась, но выдерживала характер и, бросая косые взгляды в окошко, следила за братом.

Всё же он сумел проникнуть за кулисы нашего театра. И помогла ему я. Сознаюсь – не устояла. Ромка Ракетоноситель был принят моим ассистентом. Работала, правда, за него линейка, ставшая реквизитом для морских свинок.

Ромку приняли настороженно. Пришлось объяснить уважительную причину. Я рассказала ребятам о моём разговоре с Ромкой.

Ромка спросил меня:

– У тебя есть дочь?

– Нет, – ответила я.

– А сын?

– Тоже нет.

– А дети вообще есть?

– Нет, вообще нет.

– Тогда бери меня сегодня в театр. Когда дети одни, их берут с собой на работу. Я с мамой ездил, теперь с тобой пойду. Вот.

Последнее «вот» доказало, что решение его бесповоротно и отказу не подлежит.

Ромка теперь с нами, хоть руководитель «ПТ по Р с МЗ» Лёня Тютькин до сих пор упрекает меня в слабохарактерности и подрыве его авторитета. Что ж, он прав: недаром «ПТ по Р с МЗ» есть помощь театру по работе с маленьким зрителем.

Накануне премьеры

Театр, у которого крыша – небо, а пол – земля, открыл сезон в конце июня. Не было билетов, а следовательно, не было и безбилетников. Чтобы созвать зрителей, мы прибегли к запрещённому методу: к живой рекламе. С утра, когда по всем дворам начинается оживлённое движение людей, спешащих на работу, мы разделились на три группы. Кета с маленьким братишкой Ромкой возглавляла первую. Их рекламой был петух Красный Гребень, который должен был звонким кукареканьем приветствовать прохожих и привлекать внимание к плакату:

СПЕШИТЕ! ЗАВТРА ОТКРЫТИЕ

ТЕАТРА ЗВЕРЕЙ НАШЕГО ДОМА

Петух выкрикнул два раза «кукареку» и сыграл на гуслях, потом его разморило, и он стал часто дышать, напугав Ромку. Ромка от скуки требовал пить, но так как Кета не могла покинуть свой пост, он пригрозил ей, что будет кричать сам, как петух, и немедленно раскудахтался. Устав быть петухом, Ромка протяжно затянул:

– Хочу пи-ить! Да-ай пи-ить! Да-ай!

Он тянул своё «да-ай» жалобно и невыносимо долго, и теперь на них уже обращал внимание каждый прохожий.

– Девочка, ты зачем обижаешь малыша? – говорили Кете сердобольные люди.

А Ромка, чувствуя поддержку, заливался плачем:

– Да-ай!

В первом этаже, поблизости, хлопнуло окно, и донёсся ворчливый голос:

– Безобразие! Распустили детей! С утра отдохнуть не дают!

Ромка смолк, зато петух встрепенулся, и троекратное «кукареку» с гулким эхом прокатилось по двору.

– Ах, вы опять за своё?! Ну погодите!

Над Кетиной головой снова послышался стук оконной рамы, а через секунду разъярённая тётенька в байковом халате выскочила из подъезда. А Кета с петухом под мышкой и Ромкой на буксире мчалась в свой двор.