Мой дорогой дневник (СИ)

– Ты чего кричишь, деточка? – Через некоторое время послышались шаркающие шаги, и на пороге появилась старушка в сари коричневого цвета.

– Здравствуйте, мэм. А Анила дома?

– Нет, Сия, она с родителями уехала в город.

Увидев на моем лице разочарование, старушка произнесла:

– Может быть, я чем-нибудь смогу помочь?

– Я хотела попросить у Анилы ручку, мэм.

– Проходи. Вместе поищем. – Женщина широко распахнула дверь, пропуская меня во внутренний дворик, словно брат-близнец похожий на мой. Отличался он лишь цветом плитки, да дерево росло ближе к дому. На веранде, закрываемой со всех четырех сторон раздвижными решетчатыми створками, стояла добротная деревянная мебель. Я отметила кресло-качалку и небольшой стол со школьными принадлежностями.

Старушка протянула пенал.

– Выбирай любую.

– А можно я и карандаш возьму? Вдруг и эта ручка откажется писать в дневнике?

– Дневнике? – Старушка осела на диван, выпустив из рук пенал. Карандаши и ручки со стуком рассыпались по полу.

– Что с вами, мэм?

– Разве сейчас кто-нибудь из вас, молодых, ведет бумажные дневники? – вместо ответа она опять задала вопрос.

– У меня пока нет интернета, и я решила все впечатления о вашей стране записывать по старинке. Мэм, вас что-нибудь тревожит?

Я видела, что бабушка Анилы находится в смятении.

– Тревожит. Да, – рассеянно подтвердила она. – Налей воды, деточка.

Бабушка так медленно пила, что я начала переминаться с ноги на ногу.

– Как странно! Я вспомнила, что они тоже вели дневники. – Бабушка подняла на меня глаза. – Но записи после их смерти так и не нашли.

– Кто «они», мэм? – Хотя я уже догадалась, но чувство тревоги, вдруг поселившееся во мне, требовало уточнения.

– Все три невесты.

– Почему вы считаете ведение дневников индийскими девушками странным? Насколько я представляю, англичане могли установить в колониях моду на дневники. Значительное удаление от родины, нестабильная почта и все такое…

Но бабушка не слушала меня. Я это видела по ее глазам. Она была где-то далеко в прошлом.

– Впервые я услышала о дневнике от Каришмы, младшей дочери Сунила Кханны.

– От той, которую задушил жених?

– У Анилы длинный язык, – вздохнула бабушка. Платок цвета охры соскользнул с ее головы. – Странно устроена память: я с трудом помню, что ела вчера, а вот день, когда умерла Лаванья, вдруг всплыл с такой ясностью. Плачущая Каришма и ее слова, что сестра до самого последнего дня не расставалась с дневником. Его почему-то не нашли. Он мог бы пролить свет на ее смерть.

– И Каришма вела дневник?

– Сунил Кханна, покидая проклятый дом, признался кому-то из соседей, что сам видел дневник в ее руках.

– А третья невеста?

– Делиша? Я встречалась с ней от силы три раза. Их семья мало с кем общалась. Когда мы узнали, что она выходит замуж, даже не поверили. Никто из местных в сговор с ее родителями не вступал. А потом все рухнуло. Ее жених погиб по пути в Пуну, и Делиша зачахла. Она не выходила из дома, отказывалась есть. Я слышала, как ее мать кричала, что лучше бы Делиша была безграмотной. Мне кажется, у всех трех невест был один и тот же дневник, – старушка шепотом закончила свой рассказ.

– Бабушка. – Я села на диван, стараясь успокоить женщину, хотя у самой от страха подкашивались ноги. – Это простое совпадение.

– А вдруг у тебя, деточка, тот самый проклятый дневник?

– Нет, мэм, этот другой. В нем нет ни одной чужой записи, только мои, – я старалась говорить уверенно, но голос выдавал волнение. Старушка его почувствовала.

– А где ты его взяла? Привезла с собой?

– Я нашла его в доме.

– Ох, беда! Выброси его сейчас же!

– Хорошо, мэм. Так и сделаю.

Посидев с ней немного и убедившись, что женщина не собирается умирать прямо сейчас, я попрощалась. Я пожалела, что пришла в дом в отсутствии Анилы. Расстроила бабушку, позволила накрутить себя.

Трясущимися руками открыла дверь. Постояла на пороге, не решаясь пересечь двор, тупо вслушиваясь в тишину. Ладони потели, и я вытирала их о штаны поочередно, перекладывая из руки в руку карандаш с ручкой.

Обругав себя, направилась к дивану, на котором оставила дневник. Что за чушь? Почему вдруг запаниковала? Я – современная девушка, не верящая в сказки, и вдруг испугалась слов старой женщины?

Дневник лежал там же, где я его оставила.

«Вот дура-то!» – Выдохнув, села рядом.

Настроение писать прошло.

Решительно взяла в руки дневник, завязала ленточки бантом и сунула под диванную подушку.

От резкого телефонного звонка подскочила на метр.

Звонил папа.

– Как ты там? – голос у него был усталый.

– Нормально. Утром приходил Санджай, возил на завтрак в индийское кафе. Пап, а ты скоро вернешься?

– Дней через десять. Что-то случилось? Мне стоит начать волноваться?

– Нет, пап. Я взрослая девочка. Люблю тебя.

– И я. Целую.

– Пока.

Я положила трубку, но через минуту телефон опять зазвонил, заставив вздрогнуть.

– Ильсия, у тебя точно все хорошо? – Это опять был папа.

– Точно. Я устала что-то. Не тревожься. Пойду, посплю, и все пройдет.

– Ты не заболела?

– Нет. Я вчера в кино снималась на набережной Индраяни.

– Ильсия. Что там у вас происходит?

– Все хорошо, папа.