Мой друг Бобби

Когда он смолк, чтобы перевести дух, отец, уже давно дожидавшийся этой возможности, быстро сунул ему в руки тарелку.

— Прежде всего надо закусить. Попробуйте, моя дочь готовила.

Джатин-бабу замолчал, как граммофон, у которого кончился завод. Он сразу забыл, о чём говорил, и с явным удовольствием принялся за еду. Откусив кусок сандвича, он сделал блаженное лицо.

— Вкусно! С чем он?

— С курятиной, — ответила Бина.

Джатин-бабу выплюнул кусок. Мистер Джефферсон изумлённо посмотрел сначала на Джатина-бабу, потом перевёл взгляд на собственный сандвич. Взглянул на Джамаи. Пожал плечами и уткнулся в карту.

— Это действительно курятина? — спросил Джатин-бабу. — Я человек верующий. Я дал обет не есть никакой птицы, за исключением дикой. Обет я, конечно, нарушил, но раз я не знал, что ем, полагаю, бог меня должен простить.

Джатин-бабу сложил ладони вместе и поднёс их ко лбу.

Поведение Джатина-бабу как-то смутило нас. Отец, пряча улыбку, сказал Абдулу:

— Ты теперь стреляй только дичь, понял?

Сбитый с толку, Абдул потребовал, чтоб ему растолковали, какая тут птица дичь, а какая нет.

Отец отвёл его в сторону.

— Всё, что живёт в лесу, ясное дело — дичь. Понимаешь, индусам их вера запрещает есть мясо домашних животных, а питаться травкой я лично не намерен, поэтому нам требуется дичь. Ты настрелял дичи — отлично. Просто курице свернул голову — тоже сойдёт, только болтать не надо. А еда без мяса не еда. Ясно?

Я тоже внимательно слушала.

— Папа, а если вдруг ты дашь богу обет, ты тоже будешь как Джатин-бабу?

— Ещё чего! Я жить не могу без курятины! Бина! — повысил он голос. — Сегодня курицу жарю я! Дикую курицу, конечно!

Абдул, даже не улыбнувшись, продолжал чистить ружьё.

Правда, я никогда не видела, чтоб он улыбался.

Бина встретила сообщение без энтузиазма.

— Зачем тебе возиться, папа, — осторожно сказала она. — Что я, курицу зажарить не могу?

Отец стоял на своём.

— Нет уж! Люди до сих пор вспоминают обеды, которые я готовил. Попробуешь моей стряпни — век не забудешь. Когда я был студентом и жил в общежитии, со мной никто сравниться не мог…

Мы сто раз слышали истории о кулинарных талантах отца, но не имели возможности оценить их на деле.

Пока мы занимались ерундой, Джамаи-бабу и мистер Джефферсон трудились вовсю: они изрисовали карту множеством карандашных пометок, разработали план охоты. Целью плана был захват живого медвежонка. Нам всем очень понравилась такая затея. Мысль о медвежонке не покидала нас, о чём бы мы ни говорили.

Я вскочила на ноги, схватила воздушное ружьё и решительно заявила:

— В путь!

Но Джамаи-бабу сказал:

— Я думаю, мы сделаем вот как. Сейчас мы с мистером Джефферсоном и со слугами побродим, чтобы получше познакомиться с местностью. Джек и Джилл пойдут, естественно, с нами. Остальные могут присоединиться и завтра.

Он встал и подмигнул отцу:

— Сегодня уже поздновато, а завтра настреляем дичи.

Джамаи-бабу ещё раз подмигнул отцу, давая ему понять, что курицу сейчас не достанешь.

В охотничьем домике я долго лежала в постели, пытаясь сосчитать светлячков за окнами. Сквозь противомоскитную сетку я хорошо видела, как они мелькали в темноте. Это что карабкается на пальму? По виду точно как медведь! А что же Джатин-бабу уверял, что огромную медведицу застрелили ещё вчера?

Вдруг это призрак убитой медведицы ищет медвежонка? Медвежья туша с удивительной лёгкостью скользнула через прутья оконной решётки и закружилась по комнате, заглядывая всюду, где может спрятаться медвежонок. Но в комнате такая темнотища, что мне не разглядеть медведицу. Может быть, ей меня тоже не видно? Как хорошо!

Ой, что это? Медведица поднимает лапу, а в лапе маленький фонарик, она светит по углам, чтобы найти меня! Но я твоего медвежонка и в глаза не видела! Его Джатин-бабу видел. Он в соседней комнате, почему медведица не идёт к нему?

Нет, она и не собирается уходить. Зажгла несколько фонариков и приближается ко мне. Мне трудно дышать. Может, это медведица меня придавила? Уселась мне на грудь?

Я закричала страшным голосом. Проснулись Бина и отец. Я слышала сквозь сон, как отец встал и подошёл ко мне, как Бина трясла меня за плечо, пытаясь разбудить.

— Что случилось? Что с тобой? — спрашивала Бина.

— Что с ней? — спрашивал отец.

А я даже не могла открыть глаза и только постанывала.

— Не беспокойся, папа, — говорила Бина. — Ничего не произошло. Она объелась, и теперь у неё, наверное, болит живот. Ложись спать.

Бина наклонилась совсем близко ко мне и тихонько спросила:

— Тебе страшно?

— Нисколько!

Бина засмеялась.

— Что же ты заблеяла, как овца?

— А что мне делать, если ко мне лезет здоровенная медведица?

— Какая медведица? Тебе приснилось, дурочка!

Но произнося эти слова, Бина пугливо озиралась по сторонам. Потом она нырнула в постель и с головой накрылась одеялом. Из-под одеяла глухо донеслось:

— Не болтай глупости и засыпай поскорее!

А сама испугалась больше меня.

Всё затихло, и темнота опять начала сгущаться до плотности медвежьей туши, а светлячки стали превращаться в фонарики. Потом медведица снова пошла бродить, что-то вынюхивая по углам.