Мой друг Камиль Исхаков

И все же, как ни любил Шамиль Абдуллович шоферскую работу, гены взяли свое. По его инициативе была построена мечеть «Казан нуры»109. Сам он стал председателем и главным имамом этой мечети. Вот как писали журналисты: «Шамил Исхаков с детства был воспитан в духе ислама. В советские годы Шамилю Абдулловичу <…> не удалось получить глубоких религиозных знаний. Но вплоть до выхода на пенсию он обучался у известных татарских богословов второй половины XX в. Ахматзаки Сафиуллина, Абдульхамита Яруллина и др. Шамил Исхаков активно участвовал в жизни татарской уммы. Его слово имело авторитет в исламской среде Татарстана»110. В возрасте 87-ми лет папа Камиля ушел. Кончина застала его на рабочем месте – имам проводил намаз.

Мне довелось держать в руках трудовые книжки разных людей. Но то, что я увидел у отца Камиля, глубоко тронуло. Последняя запись от 7 февраля 2011 года гласила: «Уволен в связи со смертью». По-моему, для истинно трудового человека это самая достойная эпитафия.

Пока папа Камиля водил машины и зарабатывал основные средства, чтобы прокормить семью, все заботы о детях – их было четверо – легли на плечи мамы. Но кроме хлопот по хозяйству, она тоже зарабатывала «на хлеб». Ильхамия Газизовна выучилась на портниху и шила для людей. В годы тотального дефицита этим можно было латать бреши в семейном бюджете.

– В доме стояла швейная машинка с педалью, – вспоминал Камиль. – Мама шила по ночам, а утром уходила на рынок продавать свои изделия.

Благодаря ей, все дети Исхаковых были одеты прилично. Сейчас Ильхамия Газизовна занимается уже не только внуками, но и правнуками.

Мне известен еще один источник дохода Исхаковых тех лет. К счастью, он прошел мимо советских налоговых органов. Кроме папиной зарплаты и маминого шитья, большую семью кормила редиска. Не в смысле покушать, а в смысле вырастить и продать. В Савиново у Исхаковых был огород, где произрастал этот овощ, и где вся семья вкалывала на совесть. В семье не считалось зазорным зарабатывать своим трудом, – хоть бы и редиску выращивать. Главное, – не клянчить, а зарабатывать самим.

Я помню то редисковое «поле». Однажды, будучи в гостях, сам попал на его грядки: «интеллигентское» воспитание не позволило уклониться, когда друга позвали полоть сорняки. Тем более что рядом трудилась девушка Фания, будущая владелица савиновского «поместья».

Родительский дом

Думаю, пора открыть небольшую тайну. «Тайну» рождения «коренного савиновца» Исхакова.

На самом деле, Камиль родился не в Савиновке, а в самом центре города, в казанском роддоме № 3 – все дети Шамиля и Ильхамии родились там. Так что, сколько бы наш мифический Исхак-строитель из XV века не пытался разглядеть появление младенца Камиля в сочных лугах за Казань-рекою, он все равно там ничего бы не увидел.

Самый ранний рассказ про себя, который Камиль услышал от мамы, связан с днями его жизни в роддоме. Будущий мэр родился с «божьей отметиной» – послеродовой гематомой на голове, татары называют такую «алланын укчэсэ»111. Однажды гематома вдруг вскрылась, и чудесным образом исчезла. Если бы мы вздумали оценивать этот факт с позиций все той же астрологии, то мы были бы вынуждены признать – это был хороший Знак. Останься гематома на месте – хорошо: один человек с таким знаком уже был руководителем нашей страны; кто знает, куда бы вынесла Камиля его судьба, живи он и дальше с отметиной. Исчез косметический изъян – тоже хорошо: существует древняя легенда, что точно такой же случай произошел с маленьким Темучином, будущим великим Чингисханом, старым приятелем далекого предка Камиля Исхакова.

Первые годы Камиль жил с родителями в деревянном здании на улице Островского, 76. Чье-то родовое гнездо, скорее всего, какого-то купца – их дома стояли тут в изобилии – было разделено на коммуналки (как у Губайдуллиной). В последующем на этом месте Исхаков-мэр вбил первую сваю «Баскет-холла», огромного дворца спорта. В этом доме у Исхаковых была комната. В ней жили одиннадцать человек: папа и мама, их дети Рашид, Камиль, Наиль, Рашида, еще две папиных сестры, одна из них – одиночка, у второй – муж и двое детей. Все ютились на 25-ти квадратных метрах. Посередине комнаты стояла большая печь, которая съедала жизненное пространство, оставляя людям не более двух метров на человека. Когда Камиль рассказывал это, моя душа боролась – безрезультатно – с нехорошей ассоциацией, которая помимо желания все-таки вылезала наружу: «Почти как «два метра», что положены нам всем «на потом». Камиль не возражал. Мы оба понимали: на что еще могли рассчитывать ЧСВР?112 До хрущевской реабилитации было еще долгих 8 лет, если считать с момента рождения Камиля.