Мой друг Мегрэ (сборник)

— Знаю. Тем не менее я предпочел бы остаться во главе отдела. Прошу вас правильно истолковать мой ответ. Вот уже сорок лет, как я занимаюсь оперативной работой. Для меня была бы мука проводить дни напролет лет в кабинете, изучая папки с делами и занимаясь в той или иной степени административными вопросами.

Префект не скрыл своего удивления.

— Вы не думаете, что вам стоило бы не давать ответ сразу, а сообщить мне его через несколько дней? Может быть, стоило бы также посоветоваться с госпожой Мегрэ?

— Она поймет меня.

— Я тоже понимаю вас и не хочу настаивать.

На лице префекта была тем не менее написана известная досада. Он понимал, не понимая. Мегрэ были необходимы контакты с людьми, с которыми он встречался во время следствия, и его не раз упрекали в том, что он не ведет его из собственного кабинета, а активно вмешивается в него, беря на себя работу, обычно поручаемую инспекторам.

Мегрэ, ни о чем не думая, раскладывал трубки. Фигура, которую он сложил последней, по очертаниям напоминала аиста.

В окно било солнце. Префект проводил Мегрэ до двери и дружески пожал ему руку. Мегрэ, однако, не знал, вызовет или нет его поведение недовольство в высоких сферах.

Он медленно раскурил одну из своих трубок и сделал несколько коротких затяжек.

В считанные минуты он только что решил свою будущность, которая совсем скоро должна была превратиться в реальность, потому что через три года его попросят уйти в отставку. Так пусть же, черт возьми, ему позволят употребить эти три года, как он хочет!

Ему не нужно сидеть у себя в кабинете, ему нужно знать, чем живут люди, в каждом новом деле открывать неизвестные миры. Ему нужны бистро, где так часто приходилось коротать время, потягивая перед стойкой пиво или кальвадос — смотря по обстоятельствам.

Ему нужно в собственном кабинете терпеливо вести борьбу с подозреваемым, который упорно молчит, и после многих часов добиваться от него драматического признания.

На сердце у Мегрэ было неспокойно. Он боялся, что после некоторого раздумья его, так или иначе, заставят принять новое назначение. Да предлагай ему даже что-то вроде маршальского жезла, он ни за что этого не захочет!

Мегрэ не отрывал взгляда от трубок, которые время от времени менял местами, как шахматные фигуры.

Услышав осторожный стук в дверь, ведущую из его кабинета в инспекторскую, он вздрогнул. Лапуэнт вошел, не дожидаясь ответа.

— Извините, что мешаю, шеф.

— Ты мне совсем не мешаешь.

Прошло уже почти десять лет, как Лапуэнт поступил в уголовную полицию, и за ним закрепилось прозвище Малыша Лапуэнта. Тогда он был худым и длинным. С тех пор несколько посолиднел. Женился. У него появилось двое детей. Но он по-прежнему оставался Малышом Лапуэнтом и — добавляли некоторые — любимчиком Мегрэ.

— Там у меня сидит женщина, которая настаивает, чтобы приняли ее именно вы. Со мной она ни о чем не хочет говорить. Сидит, выпрямившись на стуле, не двигается и полна решимости добиться своего.

Так бывало уже не раз. Из-за газетных публикаций люди настаивали на встрече с ним лично, и часто переубедить их стоило труда. Иные даже являлись прямо на бульвар Ришар-Ленуар, бог знает какими путями раздобыв его домашний адрес.

— Она сказала, как ее зовут?

— Вот ее карточка.

Г-жа Сабен-Левек, бульвар Сен-Жермен, 207-а.

— Она производит странное впечатление, — продолжал Лапуэнт. — У нее неподвижный взгляд и от нервного тика перекашивается правый уголок рта. Перчаток не сняла, но видно, как у нее то и дело судорожно сжимаются руки.

— Позови ее и останься здесь. Возьми на всякий случай блокнот — может, придется стенографировать.

Мегрэ взглянул на свои трубки и с сожалением вздохнул. Передышка кончилась.

Когда женщина вошла, Мегрэ встал.

— Присаживайтесь, сударыня.

Женщина не отрывала взгляда от Мегрэ.

— Вы, действительно, комиссар Мегрэ?

— Да.

— Я думала, вы толще.

На ней было меховое манто и подобранная к нему шапочка-ток. Что это — норка? Мегрэ совершенно не разбирался в мехах, поскольку жена дивизионного комиссара обычно довольствуется кроликом, в лучшем случае — нутрией или ондатрой.

Г-жа Сабен-Левек медленно, словно составляла опись, обводила взглядом кабинет. Когда у края стола пристроился Лапуэнт с карандашом и блокнотом, она спросила:

— Этот молодой человек останется здесь?

— Да, конечно.

— Он будет записывать нашу беседу?

— Таково правило.

Дама нахмурилась, и пальцы ее сжались на сумочке из крокодиловой кожи.

— Я думала, что смогу переговорить с вами с глазу на глаз.

Мегрэ промолчал. Он разглядывал посетительницу: впечатление она производила на него, как и на Лапуэнта, по меньшей мере странное. Взгляд ее становился то тягостно пристальным, то казался отсутствующим.

— Думаю, вы знаете, кто я?

— Я прочел ваше имя на визитной карточке.

— Вы знаете, кто мой муж?

— Вероятно, он носит ту же фамилию, что и вы.

— Это один из лучших парижских нотариусов.

Тик не прекращался, подергивающийся уголок рта все время полз вниз. Казалось, ей стоило труда сохранять хладнокровие.

— Продолжайте, прошу вас.

— Он исчез.