Мой друг Мегрэ (сборник)

— Они никого не принимают, хотя журналистам она сказала другое. Что до нотариуса, он время от времени закатывается куда-нибудь по-холостяцки: ничего с собой не берет, нос задрал, руки в карманы. Мне кажется, у него где-то есть другая семья или пристанище в городе.

— Я загляну к вам при случае. Вы, кажется, весьма наблюдательны…

— Привычка, не так ли?

Спустя несколько мгновений Мегрэ уже звонил в дверь квартиры.

Увидя перед собой двух мужчин, Клер побагровела от ярости и наверняка бы захлопнула дверь перед носом у Мегрэ, не выстави он предусмотрительно ногу.

— Мадам…

— Мне нет дела до нее. Если вы умеете читать, прочтите эту бумагу. Это постановление на обыск, выданное судебным следователем. Если вы не хотите предстать перед судом за сопротивление властям…

— Что вы хотите осмотреть?

— Вы мне не нужны. Квартиру я знаю.

И в сопровождении Лапуэнта комиссар направился на половину нотариуса. Больше всего его интересовал кабинет. Из мебели — маленький письменный стол красного дерева, где было четыре закрытых на ключ ящика.

— Открой окно, ладно? Здесь пахнет затхлостью.

Мегрэ перепробовал три ключа, прежде чем подобрал подходящий. В ящике лежала только именная почтовая бумага, конверты и две ручки, одна из которых была из литого золота.

Содержимое второго ящика оказалось более интересным. Там находилось несколько любительских фотографий, сделанных в большинстве случаев на Лазурном берегу в парке огромной виллы в стиле начала века. Натали была лет на двадцать моложе, а нотариус, без пиджака, был похож на студента.

На обороте значилось: «Флорентина»; так, по всей видимости, называлась вилла.

На одной из фотографий рядом с семейной парой, совсем рядом с Сабен-Левеком, стояла эльзасская овчарка.

Только сейчас Мегрэ осознал, что в доме не было ни кошки, ни собаки.

Он уже собирался закрыть ящик, когда обнаружил в самой глубине маленькую фотографию, как на паспорт, — такие фотографии можно сделать в фотоавтомате. На ней тоже была изображена Натали, еще моложе, чем на каннских фотографиях, выглядела она на ней совершенно иначе. Нарочито загадочная улыбка, вопросительный взгляд.

На обороте — только одно слово или имя: «Трика».

Судя по всему, это было прозвище, и выбрала она его вовсе не для того, чтобы поступить на место секретарши к адвокату с улицы Риволи.

Когда она рассказывала Мегрэ о своем прошлом, когда называла имя своего мнимого прошлого хозяина и особенно когда ему стало известно, что тот уже десять лет как умер, он никак не мог отделаться от чувства беспокойства.

Ей в тот момент было известно, что адвоката нет в живых, и опровергнуть ее слова некому. Возможно, она никогда не была секретаршей или стенографисткой.

— Взгляни-ка, Лапуэнт. Что это тебе напоминает?

Инспектор на мгновение задумался.

— Шикарную цыпочку.

— Таким образом, мы выяснили, где нотариус находил себе подружек.

Мегрэ бережно уложил фотографию в свой бумажник. Теперь настала очередь левых ящиков письменного стола. В верхнем были только неиспользованные чековые книжки. Одна из них, правда, была закончена, а на корешках чеков вместо имени получателя всюду значилось: «На предъявителя».

Была и всякая ерунда: наручные часы, запонки с маленьким желтым камнем в центре каждой из них, резинки, марки.

— Вас это забавляет?

Это была она. Клер вытащила ее из постели. Натали только что приняла хорошую порцию коньяка; спиртным от нее несло на расстоянии трех шагов.

— Добрый день, Трика.

У нее хватило самообладания не выдать себя.

— Не понимаю.

— Это не имеет никакого значения. Вот, прочтите. Он протянул ей постановление на обыск, которое она отпихнула.

— Знаю. Горничная мне сказала. Располагайтесь, следовательно, как у себя дома. Мое домашнее платье вы тоже собираетесь обыскивать?

Выражение глаз у нее было другое, чем накануне. В них уже не было беспокойства — в них был плохо скрываемый ужас. Губы у г-жи Сабен-Левек дрожали больше обычного, руки — тоже.

— Я еще не закончил с этой половиной квартиры.

— Мое присутствие вас смущает?.. Уже давно мне не представлялось случая входить на эту половину дома.

Мегрэ, не думая больше о ее присутствии, открывал и закрывал ящики, перешел в гардеробную, двери куда так и остались распахнутыми.

Там он обнаружил десятка три костюмов, преимущественно светлых тонов. Все они были от одного из известнейших парижских портных.

— Можно подумать, что ваш муж не носил шляпы…

— Поскольку я с ним никогда не выходила, мне это неизвестно…

— Браво вашей вчерашней комедии перед журналистами!

Несмотря на свое состояние, она, польщенная, не могла не улыбнуться.

Кровать была низкой и широкой, комната со стенами, обитыми кожей, носила отпечаток ее принадлежности мужчине.

Можно было подумать, что в ванной комнате еще накануне кто-то был. В стаканчике зубная щетка, на полочке — бритва, мыло для бритья и квасцы. Пол был из белого мрамора, стены, ванна и другие детали обстановки тоже. Большое окно выходило в сад, который Мегрэ увидел впервые.

— Это ваш сад? — спросил он.

— А чей же?

Редко можно увидеть столь красивые деревья в частном парижском саду.