Мой друг Мегрэ (сборник)

Стоило ему появиться, как швейцары в галунах выражали ему свое уважение, здороваясь с известной фамильярностью: «Добрый вечер, господин Шарль»…

И добрую половину ночи он оставался г-ном Шарлем, вечно молодым человеком, который всем улыбается и раздает крупные чаевые.

Танцорки, со своей стороны, наблюдали за ним, спрашивая себя, не наступил ли их черед. Иногда он лишь выпивал с одной из них бутылку шампанского. В другой раз уводил ее с собой, и хозяин не смел этому противиться.

Счастливый человек. Человек без проблем. Он не посещал людей своего круга. Его нельзя было увидеть в гостиных. Ему нравилась доступность профессионалок, и когда ему случалось провести у одной из них несколько дней, он с удовольствием помогал ей по хозяйству

Он наверняка не хотел жениться. Он не испытывал необходимости видеть в квартире женщину.

Тем не менее он женился на Натали. Предстала ли она перед ним как воплощение нежности и покорности, не говоря уж о женской слабости?

Возможно. На фотографии для паспорта у нее был трогательный вид юной, легко ранимой девушки.

Она приняла его покровительство. Сумела убедить, что он сильный…

Замуж она выходила в белом, как настоящая девица, а попав в дом на бульваре Сен-Жермен, пришла в восхищение. В Канне большая вилла во вкусе 1900 года тоже показалась ей раем, и она даже решила переносить присутствие собаки, которая скалила на нее зубы.

Что послужило поводом к разрыву?

Дни напролет Натали оставалась одна в огромной квартире. Свекор ее и Жерар были внизу, каждый в своем кабинете, а обеды проходили как-то натянуто. Клер у нее тогда еще не было, а для горничной она была просто женой хозяина.

Постепенно Натали ожесточилась. Для начала она потребовала от мужа избавиться от собаки, и он нехотя согласился. Вечерами им было нечего сказать друг другу. Книг она не читала. Только смотрела телевизор.

Спали они еще вместе, хотя настоящей близости между ними не возникло.

И в один прекрасный день Жерар, ничего не говоря, вышел из дома и отправился в район площади Звезды, чтобы вновь выступать в роли г-на Шарля.

Таков был его истинный характер, в этом он был как ребенок. Удаль переполняла его. Все его ждали, все ему были рады.

Она-то думала стать центром дома, а стала его бесполезным украшением. Ее терпели. О разводе он не заговаривал, но у них уже были раздельные комнаты, и Натали одна томилась в постели, вновь и вновь припоминая свои обиды.

Было не холодно. Солнце медленно клонилось к западу, и Мегрэ никуда не торопился. Раза два он столкнулся с прохожими, шагавшими в противоположном направлении.

Поскольку Натали была танцоркой, пить она уже привыкла в меру или не очень. Оставаясь одна в квартире, пить она начала больше, чтобы забыться.

Был ли Мегрэ прав? Просто он таким образом восстанавливал прошлое. Чем больше она пила, тем дальше муж уходил от нее. Свекор умер. У Жерара появились дополнительные заботы, и у него все чаще возникала необходимость расслабиться.

Они сумели выдержать пятнадцать лет — и тот, и другая. Именно это и изумляло Мегрэ. В течение пятнадцати лет, не произнося ни слова, встречались они в комнатах, где по-настоящему никто не жил. Кончилось тем, что она не смогла больше видеть перед собой мужа за обедом.

Натали стала посторонней, и ей повезло, что появилась Клер, ставшая ее единственной союзницей.

Почему она не уходила? Почему терпела это существование?

После обеда она отправлялась в кино. По крайней мере, говорила, что туда идет. Время от времени заставляла шофера отвезти ее в какой-нибудь бар на Елисейских полях, где пила в одиночестве, сидя на высоком табурете.

Бармены сами наполняли ей рюмку, когда она пустела. Ни с кем Натали не заговаривала. Никто не заговаривал с ней. Для других она была «пьющей женщиной».

Удалось ли ей в конце концов встретить мужчину, которому она стала нужна, кто дал ей понять, что она что-то значит?

До сих пор расследование не давало оснований для таких предположений. По утверждению Вито, она всегда выходила из баров одна, не очень твердо держась на ногах.

Теперь Натали стала вдовой. Квартира, контора, состояние принадлежали ей, но не слишком ли поздно? Пила она больше, чем когда-либо. Чего-то боялась. Казалось, жизнь, реальность пугают ее.

Куда она ходила, когда вышла через садовую калитку? И кто звонил ей утром?

У нее было сложно отличить правду от лжи. Искусная актерка, она в несколько минут могла превратиться в светскую даму, чтобы предстать перед журналистами и фотографами.

Мегрэ перешел Новый мост и заглянул в пивную «У дофина».

— Пастис, как давеча?

— Нет. Коньяку.

Это был вызов. Он решил поступать, как она. Пить коньяк. И первый же глоток обжег ему горло. Тем не менее, прежде чем отправиться в уголовную полицию, он заказал еще рюмку.

На письменном столе его ждала та же папка с делом, которую он уже изучал со своим коллегой из отдела светской жизни.

Мегрэ взял ее и отнес в инспекторскую. В комнате в это время находилось человек двадцать.

— Мне понадобятся десять инспекторов, те, кто меньше всего похож на полицейских.

У одних на лицах появились улыбки, другие поджали губы.