Мой друг, покойник

— На борту есть девочки, — усмехнулся мой спутник. — Занимательные твари. Пока к их скелету липнет хоть один лоскуток кожи, они продолжают плясать, петь и пить!

— Я хочу домой, — сказал я.

— Вы мне симпатичны… Жалко, что вы не мертвец!

— Вы думаете… — вежливо начал я.

— Не сожалейте ни о чем. Хочется сделать вам подарок. Когда умрете, мы каждый вечер будем пить виски, а иногда, быть может, удастся раздобыть билет на борт проклятого судна.

— Хм! Но…

— Помолчите, — сказал он. — Сущие пустяки. Может, оказать услугу? Я нанесу удар ножом между вторым и третьим ребром.

Урия Дроссельбаум извлек из кармана тонкий стилет.

— Прекрасная сталь… Забыл сказать, что кое-где принимают только нас. Увидите сами. Буду иметь удовольствие отвести вас туда и представить остальным.

Могу попросить расстегнуть жилет? Это облегчит мне работу.

Я врезал Урии Дроссельбауму кулаком с такой силой, что тот рухнул в глубокие воды залива.

Шума было не больше, чем от лягушки, упавшей в болото; жирная вода сомкнулась над ним, как козлиная шкура.

— Ты и так уже мертв! — крикнул я.

Он не выплыл.

А я вернулся в бар Колдовское местечко.

Я встретил Альбернона Крю, которого никто не вешал. Он объяснил, что жив-живехонек и держит бакалейную лавку.

Остальные были актерами маленького театра неподалеку от Друри-Лейн; женщине наложили очень плохой грим.

Я извинился за то, что принял их за мертвецов.

Они приняли извинения и угостили отличным виски.

Что касается Урии Дроссельбаума, мы решили: если я его прикончил, на земле стало проходимцем меньше.

Мы пожали друг другу руки и снова выпили виски.

Должен признаться, еще ни разу я не проводил столь приятного вечера в честной компании, заглядывая в сердца и души собутыльников.

Крокодил

Джек Бимиш распахнул дверь бара и, не взглянув на завсегдатаев, заказал виски на всех, чем тут же завоевал всеобщую и безграничную симпатию.

— Умер Билл Таккл, — сообщил он.

По бару пронесся тяжелый вздох. Нет, мы не сожалели о рыжем мерзавце Билле Таккле. Мы поняли, нам придется выслушать его историю. Нельзя же отказать в желании излить душу тому, кто угощает чудесным виски, жгучем, словно перец, золотистым и бархатным, словно кожа влюбленной таитянки!

— Да, — повторил Бимиш, — он окончил свои дни в одном из болот Египта.

— Как же умер сей достойный бедолага? — осведомился один вежливый пропойца.

— Крокодил… — вымолвил Джек.

Мы в ужасе вскрикнули. Хотя Билл Таккл был первостатейным негодяем, но всё же верил в бога, как и мы все.

— Но, — продолжил рассказчик, — я не сказал бы, что крокодил сожрал его.

— Бимиш, — заявил с достоинством тот же пропойца, — не вкручивайте нам мозги. Конечно, виски, которое вы поставили, сделало вас нашим другом на вечные времена, но не стоит нарываться… Если джентльмен умирает по вине крокодила, значит, крокодил сожрал, а не застрелил в упор из револьвера. Вы же не хотите уверить нас в этом? Вы издеваетесь над нами, Джек Бимиш. Ибо я никогда не читал, что эти хищники вооружены кольтом и вебли. Джек Бимиш, вы насмехаетесь над почтенными джентльменами и сейчас получите по зубам — мой кулак научит вас вежливости.

Тогда Бимиш извинился, сказал, что вовсе не собирался убеждать нас в возможности столь невероятного происшествия, что он даже и не помышлял об этом и что вся вина заключается лишь в испытании нашего долготерпения. И, чтобы мы забыли о его просчете, заказал еще виски.

Мы сочли, что вторая порция вернула нам утраченное достоинство. Мы выпили виски, сурово глядя на Бимиша.

А я добавил, что рассказчик должен быть признателен своим слушателям и что его долг сделать краткий отчет и не мучать несчастных скучными преамбулами.

Бимиш стушевался и действительно был краток.

* * *

Почти вся водная поверхность болота была чистой — траву и громадные листья водных растений съели ламантины.

Билли Таккл, несмотря на запреты начальства, с наслаждением нырнул в воду.

— В этом болоте купаться не стоит, — предупреждал сержант Бердси, — в нем водятся крокодилы.

Но Билл Таккл не желал подчиняться сержанту Бердси, — он блаженно барахтался в теплой воде, отдающей мускусом.

— Пахнет, как в ванной какой-то леди, — шептал Таккл, но в душе побаивался тех существ, которые насыщали серебристую воду своим запахом.

И вдруг он увидел выступающую из воды чешуйчатую спину, медленно приближающуюся к нему. Путь к берегу был отрезан.

В двадцати ярдах от Таккла высился крохотный островок: несколько квадратных метров суши… Вопя от отчаяния, Таккл ринулся к спасительному убежищу. Он доплыл до островка, вскарабкался на берег и лишился чувств.

Когда он очнулся, крокодил стерег его, не пытаясь подплыть к островку.

В лазурном небе поднималось безжалостное солнце; жгучие лучи обжигали тело несчастного. Кожа его покрылась громадными волдырями.

Гигантские комары с писком носились над ним, потом к ним присоединились ужасные зеленые мухи, и кровь Таккла капельками выступила наружу от укусов мириадов жал и челюстей.

А крокодил не двигался с места.

Человек завопил, обращаясь к пламенеющим далям, к пальмам, к гудящему лесу, где жили и умирали бесчисленные существа.