Мой друг, покойник

— Хм, блестят, как серебро. Я так и думал, но это еще ничего не доказывает. У вас есть свободный час?.. Да?.. Я должен позвонить в лабораторию…

Час прошел приятно. Фенн вспоминал интересные случаи из своего прошлого гольфиста, и я почти забыл о цели своего визита к нему в кабинет.

Наконец, появился доктор Басс.

— Мой ассистент из лаборатории радиологии, — представил его Фенн.

Доктор Басс поставил на стол ящик, обтянутый кожей, и открыл панно с циферблатами.

— Счетчик Гейгера последней модификации, — сказал Фенн. — Подойдите, Гарри…

Я повиновался. Глаза Фенна и его ассистента впились в циферблаты.

— Ничего, — пробормотал Фенн, в голосе его чувствовалось облегчение.

— Быть может, он плохо ориентирован, — заметил доктор Басс.

— Возможно, — согласился Фенн. — Северный магнитный полюс иногда влияет на опыт. Протяните левую руку, Гарри… в этом направлении и…

Басс вдруг воскликнул:

— Вот это да!

Я бросил взгляд на циферблат, к которому были прикованы его глаза — стрелка колебалась и поднималась к верхней цифре.

— Смотрите на лампочку! — завопил Фенн.

Второй циферблат налился слабым красным светом.

— Не остается никаких сомнений, — пробормотал Басс, глядя на меня, как на редкое животное.

— Ну и ну! Дорогуша… — едва вымолвил старик Фенн.

— Что это значит? — спросил я.

— Дружок… вы радиоактивны, — ответил старец.

— Быть может, он лечился с помощью радия? — предположил Басс.

— Я даже не пользовался йодом! — со смехом возразил я.

— Вы будете опасным элементом в соседстве с атомной бомбой, Гарри, — прервал меня Фенн. — но мы еще не дошли до этого. Оставайтесь на обед, и мы побеседуем.

* * *

— Я следующим образом объясняю тайну, а тайна, безусловно, есть, ибо в присутствии Бутсу вас охватывают странные ощущения, — начал старый ученый. — Вы заряжены некой природной энергией, у которой много общего с радиоактивностью. Но не считайте себя богом, ибо сегодня биологами доказано, что многие так называемые низшие существа также обладают ею.

Бутсу — позвольте мне такое сравнение — играет роль анода там, где вы служите катодом, а вернее он — реципиент. Он принимает, скорее всего, не подозревая об этом, волны, которые вы излучаете, и пользуется этим.

— Чтобы обыграть меня в гольф или поставить в столь унизительное положение, что я становлюсь посмешищем, — воскликнул я.

— Можно объяснить и так, но не спешите его обвинять. То, что действует в нем, не относится ни к его личности, ни к его воле, здесь проявляется подсознание.

— Как это может быть?

Фенн огорченно махнул рукой.

— Если бы мы знали, как работает подсознание, мы были бы богами. Я могу только предположить, что в гольфе Бутсу, известный мазила, берет взаймы ваше знание игрока высокого класса…

— Иначе говоря, кража личности? — возмутился я.

— Есть психиатры, которые осмеливаются говорить о краже душ, — прошептал Фенн, — но я не стал бы заходить столь далеко. На поле Бутсу становится Гарри Стивеном, а Гарри Стивен — Бутсу, и это скорее обмен, а не кража. Однако надеюсь, что этот ментальный вампиризм ограничится клюшками, мячиками и лунками.

Когда я покидал Фенна, он, стоя на пороге дома, медленно сказал:

— Вспомните о нашем великом Шекспире и его словах в «Гамлете»: «На земле и в небе сокрыто больше, чем снится нашим философам!»

* * *

Я возвращался с поля после очередного необъяснимого поражения от Бутсу.

Моя жена ожидала меня на террасе бара. Ее натянутая улыбка свидетельствовала, она следила за нашей партией издалека и нашла, что я сыграл совсем плохо.

— Хочу сообщить тебе нечто странное, — сказала она. — Я видела, как ты начал от одиннадцатой лунки, она недалеко отсюда… «Отлично сыграно», — сказала я сама себе и вдруг заметила, что приняла за тебя Бутсу, и так было в течение всей партии.

— Однако, он вовсе не похож на меня! — проворчал я.

— Я тоже говорила это себе, но у него был твой стиль, а это весьма странно!

* * *

Только в сказках бывают неожиданные концы. А «это не сказка». О! Шекспир!.. Я иду с опущенной головой и с тоской спрашиваю себя, где кончается влияние Бутсу. Жена долго смотрит на пустынное поле, словно следит за невидимой партией. Потом отворачивается и улыбается. Но в ее улыбке невероятная печаль, в которой я читаю предвестники будущих страхов. Вдали с места срывается бентли — он визжит железом, его сцепление стонет. Этот подлец плохо водит, и это единственное мое утешение.

Мячик козодоя

Рой Клейн обходил огромное гольф-поле Сент-Джиля, что между Пенном и Кот Хиллом, совсем не в качестве инспектора уголовного розыска.

Сэр Бенжамен Бруди, управлявший судьбами этого древнего клуба, почетного, но основательно позабытого, послал ему приглашение, а Рой был сильно привязан к старому джентльмену.

— У вас не будет никаких официальных функций, Рой, — сказал сэр Бенджамен, — и Комитет не станет вас назначать комиссаром, хотя и ценит ваши познания в нашем спорте. Не будете вы и помогать арбитру, указывая на нарушения правил.

— Я буду своего рода немым свидетелем, — со смехом воскликнул инспектор.