Мой друг Тролль

— О-о! Нашлась! — Баран обратил внимание на цепочку, которую Малышка всё еще держала в руках. — Отдали шведы, да? А цепура его где?

Катя вопрос проигнорировала. Она думала.

Если действительно виноваты выгравированные ею руны, то, может, надо выгравировать что-то такое… отрицающее.

— Лейка, не знаешь, как отменить руну? — спросила она.

— Может, перевернуть? А зачем тебе?

— Надо. Нет, думаю, перевернуть — не подойдет… — Катя потерла пальцем пластинку. — Ладно, пошли отсюда.

Карлссона они нашли там же, где оставили. На скамейке. Но выглядел он получше.

— Здорово, братан! — приветствовал его Баран. (С Шурином Карлссон поздоровался молча.) — Ну чё, нашел должника своего?

— Нашел, — сказал Карлссон.

— А у нас, видишь что. Ты ушел, а мы, это… Ну, беда, в общем.

— Я знаю, — ответил Карлссон.

— Лейка, такси поймай, — попросила Катя. — В гостиницу поедем.

— В «Шератон»?

— Нет, в нашу. Шурин, вы где остановились?

— Так, у девчонок одних… местных.

— Телефон мой запишите, хорошо? Это мобильный и — в номере.

— И адрес сразу дай, — попросил Шурин. — А нашего я не знаю. Узнаю — позвоню. Бывай!

И они ушли. Здоровенные, в черной коже… Но какие-то потерянные.

Уже в такси Катя спросила:

— Карлссон, как можно отменить руну?

— Какую, кто резал?

— Руну эйвас. А резала я сама.

— Покажи.

Катя показала.

— Может, ее просто зачеркнуть?

— Нет. Если на дереве, можно было бы срезать, а с серебром — не получится. Металл всё равно будет помнить.

Некоторое время ехали молча.

На спину сиденья такси кто-то наклеил стикер «пацифик», самолетик в круге с надписью по-шведски: «Бог против войны. А ты?»

Лейка, сидевшей впереди, надоело молчать. Она повернулась и спросила:

— Слышь, Катерина, а помнишь, ты на банкете говорила про какую-то идею. Перед тем как из госпиталя позвонили. Что за идея такая?

— Да так, идейка, — наматывая на палец цепочку, пробормотала Катя. Ее мысли были заняты руной эйвас. — Скаллигрим подкинул. Организовать что-то такое вроде детективного агентства…

— Почему — детективное? — удивилась Лейка.

Катя не ответила. Она смотрела на стикер… Вдруг поняла, что нужно сделать. Открыла сумочку, достала косметичку, положила серебряную пластинку на зеркальце, взяла маникюрные ножницы, подождала, пока такси остановилось у светофора, и острием ножниц решительно процарапала на серебре вокруг грозной руны неглубокую бороздку.

Потом сбросила всё обратно в сумочку, откинулась на спинку, закрыла глаза — и увидела баньши. Баньши печально улыбался. Впрочем, иначе улыбаться он не умел…

…А в шести километрах от тронувшегося такси, в палате интенсивной терапии шведского госпиталя имени Олафа Святого у больного, зарегистрированного под именем Николая Иванова, человека, в жилах которого текла толика тролльской крови, дрогнули веки…

Конец второй книги

Малышка и Карлссон-3 Мумия и Тролль

Пролог

Хоронят эльфа. Несут хрустальный гроб, всё торжественно, скорбная процессия… Позади — увязавшийся в ожидании халявы тролль.

Сердечный друг покойного причитает:

— Бедный, бедный Анохрениэль! Зачем ты уходишь он нас туда, где холодно, темно, грязно и сыро?..

Тролль останавливается, бормочет обеспокоенно:

— Чё-то я не понял: его что, ко мне домой несут?

На них заглядывались. Сотрудницы аэропорта, стюардессы, пассажирки и даже некоторые пассажиры. Неудивительно. В реальной жизни им подобные если и существуют, то прячутся за занавесками бизнес-класса. Их место — обложки «глянцев». Или — японские комиксы. И, само собой, — девичьи мечты.

Но уж никак не эконом-класс рейсового «боинга».

Однако следует признать, что и в этой совершенно обыденной ситуации оба воплощения девичьих грёз вели себя совершенно естественно. То есть полностью игнорировали восхищенные взгляды и призывные улыбки. Один из эталонных красавцев, лет двадцати пяти с виду, в гламурных темных очках, большую часть полета просидел уткнувшись в ноутбук и занавесив длинными золотисто-рыжими волосами узкое породистое лицо. Лишь время от времени он нервно вскидывал голову, поворачивался к иллюминатору и замирал, демонстрируя всем желающим великолепный профиль.

Спутник рыжего вел себя куда спокойнее. Мужественный брюнет с кожей бледной, как мрамор, и неестественно алыми, будто выпачканными свежей кровью губами, он почти весь перелет от Лондона до Санкт-Петербурга продремал в кресле. Не пошелохнувшись. Будто и впрямь был мраморным изваянием. Тем более что сложен брюнет был ничуть не хуже тех, с кого ваяли античных героев.

Самолет вошел в низкое облако. Одновременно раздался мелодичный звуковой сигнал. Под потолком загорелись надписи «пристегнуть ремни».

Черноволосый открыл глаза, поглядел в иллюминатор. Ничего интересного, кроме туч, не увидел.