Мои друзья

Борис Рябинин Мои друзья

ЛОПОУХИЙ ПИТОМЕЦ

Надпись на воротах привлекла мое внимание:

Продаются доги-щенки

Размышляя, постоял минуту. Доги… Представилось что-то огромное, страшное, наподобие льва или тигра. Зайду посмотрю. Ведь еще в детстве мечтал приобрести собаку, обязательно большую — маленьких не признавал! — и обязательно щенком, чтобы и вырастить и выучить самому.

Постучал. В приоткрывшиеся ворота высунулась женская голова.

— Интересуетесь догом? Сейчас принесу щенка.

На дворе послышался басистый лай. Через минуту ворота вновь приоткрылись и я вошел во двор. На руках у женщины барахтался, нелепо растопырив костистые лапы, большой пучеглазый щенок. У ног хозяйки прыгал другой щенок, неуклюже подбрасывая свое тщедушное, с непомерно длинными конечностями тело.

— Худые какие… — нерешительно выговорил я.

— Растут же, — возразила женщина и нагнулась, чтобы спустить щенка на землю. — Пока расти не перестанет, все худой будет, хоть чем кормите!

Мне такое заявление показалось несколько противоречащим общепринятому представлению о влиянии пищи на рост и развитие, животного, но я не решился спорить и промолчал.

Щенки сейчас же принялись играть, пытаясь неловко забросить тяжелые лапы на спину друг другу. Один, не удержавшись, шлепнулся наземь и, перевернувшись на спину, болтал в воздухе всеми четырьмя лапами. Другой с притворной яростью бросался на лежащего, стараясь ущипнуть братца за розовое, чуть подернутое нежной шерсткой брюшко.

— Но они большие уже, — разочарованно заметил я, — а мне хотелось взять маленького.

— Да какие же большие? Что вы! Им и двух месяцев-то еще нет!

— Двух месяцев? — удивился я: щенки были по крайней мере со взрослого шпица. — Какие же они будут, когда подрастут?

— А я вам сейчас мать покажу, — предложила хозяйка. — Только стойте смирно, не шевелитесь.

Она приоткрыла дверь квартиры и крикнула:

— Сильва, ко мне!

За дверями послышалось громкое топанье, и во двор выпрыгнула огромная собака. Я невольно ахнул. Передо мной стоял великан дог с блестящей, будто напомаженной, шерстью дымчато-пепельного цвета. По приказанию хозяйки собака покорно села около ее ног, расправив по земле свой длинный, гладкий и толстый, точно палка, хвост.

Массивная, угловатая голова дога заканчивалась на макушке маленькими, настороженно поставленными остроконечными ушами. Большие, слегка навыкате глаза были окаймлены ярко-красным ободком третьего века[1], что придавало злобное выражение холодному, безразличному взгляду. Я залюбовался собакой и тут же ощутил невольный трепет, мысленно представив себе, что может произойти, доведись встретиться с этим зверем один на один… Пощады не жди!

Но ведь этот грозный пес — зверь только для чужих; для своих же…

Желание иметь четвероногого друга вспыхнуло во мне с такой силой, что все сомнения исчезли разом. Я решил купить щенка. Когда хозяйка приблизилась ко мне, чтобы получить деньги, собака поднялась с места. Она была ростом с теленка и если бы встала на задние лапы, то могла бы положить передние мне на плечи.

Вечером я приехал за щенком.

Он, как и подобает двухмесячному младенцу, крепко спал у себя в конуре и, когда его вытащили оттуда, только моргал вытаращенными глазенками и зябко вздрагивал. Так, полусонный и вздрагивающий, с рук хозяйки, не противясь, он перешел ко мне. У трамвайной остановки пришлось долго ждать вагона, и я, присев на скамью, спрятал малыша под пальто. Немного испуганный темнотой, щенок робко заскулил, потом повозился, устраиваясь, как в гнезде, и, пригретый теплом моего тела, уснул. Спящего, я и привез его домой.

Но, когда я спустил его на пол, весь сон у него как рукой сняло, и малыш принялся за осмотр своих новых владений.

С первых же дней щенок поразил меня своим обжорством. Маленький, худенький, он целыми днями шнырял по квартире в поисках оброненного кусочка хлеба. Свой рацион он глотал мгновенно и тотчас бежал на кухню в надежде поживиться там еще чем-нибудь.

В квартире шел ремонт. Маляры красили окна, белили потолки и стены; повсюду стояли ведра с краской и известью. Стоило лишь на минуту оставить щенка без надзора, как уже слышишь — из соседней комнаты доносится громкое шлепанье, будто полощут белье на реке. Бежишь на этот звук и видишь — щенок, вытянувшись, лакает краску из ведра. Кричишь: «Нельзя!» — он повернет на окрик свою мордашку, измазанную синей или желтой краской, и недоуменно смотрит, как бы спрашивая: почему нельзя, когда так вкусно?

Но раз нельзя, значит, нельзя, — он подчиняется необходимости. А через несколько минут вся история повторяется сначала. Щенок опять в соседней комнате и опять лакает, только на этот раз уже олифу или, разведенную в воде известку…

Приходилось следить за каждым шагом, малыша.