Мои друзья и горы.

  Светлого времени почти не остается — его хватает лишь на то, чтобы выйти к уходящей вниз отчетливой борозде. Дальше, уже почти в полной темноте, прямо вниз, сначала по не очень крутому фирновому склону, где еще можно угадать след падения, затем небольшая (3-5 м по высоте) ступень, которая для ребят сработала как трамплин: на склоне четко виднелось углубление — видимо, от удара упавших тел. Чуть ниже след совсем пропал, начинается голый лед, крутизна заметно возрастает и приходится бить крючья. Еще одна-две веревки, и становится ясно, что всем троим дальше спускаться невозможно. Но останавливаться нельзя: вдруг где-то пониже есть более-менее широкая полка, где ребята могли задержаться. Решаем быстро: связываем все веревки, мы с Котом остаемся на страховке, а Балдин идет вниз насколько позволит длина веревок. В случае чего мы его вдвоем сможем вытащить.

  Время тянется томительно медленно. Саша иногда покрикивает, чтобы свободнее выдавали веревку. Кругом абсолютная тьма, только на небе яркой звездой горит Юпитер и множество падающих звезд расчерчивают небосвод. Кот объясняет, что Земля в эти дни проходит метеоритный пояс (кажется, это Леониды). Проходит около часа, начинаем замерзать. Мороз градусов 15-20, а мы стоим без движения на месте. Наконец, еле слышный крик снизу: «Выбирай веревку!» — и вот снизу появляется с трудом переводящий дух Балдин. —Ну, как там?

— Спустился почти до конца веревок, никакого выполаживания нет, склон становится только круче, и дальше угадывается начало отвесных ледовых сбросов.

  Все ясно, при таком раскладе у ребят практически не было шансов выжить. Теперь нам самим надо выбираться наверх. Идем очень осторожно. Склон настолько крутой, что сначала пришлось идти на передних зубьях кошек с крючьевой страховкой. Наконец, лед кончился, и пошли побыстрее. Где-то в третьем часу ночи добрались, наконец, до палаток. Борис Арнольдович Гарф, начальник спасотряда, ничего у нас не спрашивает, по нашему виду все и так ясно. Нам сейчас главное — отогреться. Кошки примерзли к шекльтонам, ног я уже не чувствую, пальцы рук тоже едва шевелятся. Часа два нас отпаивают горячим чаем, а Женя Кудрявцев и Шура Ершов помогают оттирать руки-ноги. Разговор немногословный: — Насколько спустились?

—Метров на сто пятьдесят — двести. Сначала по следу, а дальше прямо вниз.

—Было ли видно что-нибудь дальше?

—Дальше идут сбросы, там задержаться невозможно.

  Теперь забраться в мешок и попробовать уснуть. Как ни странно, но заснул я мгновенно, и вот уже меня будят — пора. Пора, так пора. В полном молчании выпиваем кипяток, что-то едим, не чувствуя никакого вкуса и лишь из-за необходимости подкрепиться, собираемся и вниз. Единственная остановка — сеанс радиосвязи. Накануне вечером сообщили в лагерь об аварии у нас, и с утра все, кто мог, вышли по леднику под склон с надеждой найти ребят внизу. Никаких следов не обнаружили, а в бинокль увидели весь след их падения, который вел прямо в ледовые сбросы посреди стены. Итак, никаких вариантов не осталось, Леня и Сергей погибли, и даже подойти к месту их вероятного падения нет никакой реальной возможности.

  Здесь я, пожалуй, прервусь, чтобы рассказать, что же предшествовало этой злополучной ночи.

  А было вот что. Первого августа из верхнего базового лагеря на Сурковой поляне на высоте 3600 м почти весь состав нашей экспедиции вышел на спортивные восхождения. Две группы отправились на пик Патриот.

  Первая группа под руководством Сергея Репина, в которой были Мика Бонгард, Рита Дмитриева, Ваня Куркалов и Лена Никитина, должна была подняться на Западную вершину пика Патриот (6100 м), а вторая группа в составе: Алексей Романович, Вадим Михайлов и Игорь Тищенко — по более сложному маршруту на главную вершину Патриота (6320 м). До седловины обе группы двигались вместе, потом разделились, и каждая пошла по своему пути. Маршрут у Репина оказался существенно проще, и уже 4 августа группа благополучно спустилась в лагерь.

  В это же время тройка А. Балдин, К. Туманов и я направилась совсем в другую сторону, в самый верхний цирк ледника Беляева, чтобы разведать возможность выхода на Памирское фирновое плато. Было известно, что это плато находится на высоте около 6000 м. Судя по аэрофотоснимкам, оно занимает огромную площадь (15х3 км) и во все стороны обрывается мощными сбросами. Надо сказать, что на этом плато никто никогда не был, и оно представляло собой некоторую географическую загадку. Поэтому неудивительно, что мы очень обрадовались, когда во время предыдущего разведывательного выхода неожиданно обнаружилось, что в сторону одного из верхних притоков ледника Беляева с плато спускается ледник, очень крутой, но, по-видимому, все-таки проходимый. Для разведки этого пути и была направлена наша тройка.