Мои друзья и горы.

   В то время советские альпинисты только начинали осваивать сложные маршруты, и на этот маршрут «точили зубы» одновременно несколько групп. Чтобы опередить других, группа Гарфа избрала кратчайший, но самый сложный маршрут по крутейшей ледовой стене, который, к тому же, был чрезвычайно опасен из-за возможности ледовых обвалов и лавин. Чтобы свести к минимуму эту опасность, группа вышла еще до Восхода солнца и двигалась вверх на кошках одновременно, почти без всякой страховки и не взяв с собой ни палатки, ни спальников. К обеду они успели проскочить самую опасную часть пути, но дальше должны были остановиться и под скальным навесом пересидеть остаток дня и ночь с тем, чтобы ранним утром продолжить свой «бег наверх». На вершине их ждал заветный приз — оказалось, что они смогли обойти всех конкурентов и были первыми!. Их маршрут именовался тогда не иначе, как «путь трех сумасшедших». Б. А. рассказывал обо всем этом с веселым  азартом, так, как будто речь шла о забавном приключении молодости, а не о сложнейшем и опаснейшем восхождении.

Б. А. вообще не любил ходить на вершины обычными путями. Его всегда тянуло на самые необычные маршруты, и на его счету числилось первопрохождение несколько северных стен Центрального Кавказа. Его особой страстью было преодоление ледовых маршрутов, и в этом с ним мало кто мог сравниться. Если где-либо на маршруте надо было выбирать  между путем по скалам или по льду, даже крутому, — Б. А. всегда выбирал лед. В этом мы смогли убедиться во время предыдущего сезона на Алтае, когда Б. А. в связке с Володей Спиридоновым совершил первовосхождение на пик Кржижановского. Путь на вершину проходил по довольно крутому и сложному скальному ребру, и предполагалось, что группа будет спускаться по пути подъема. Каково же было удивление наблюдателей, а в роли последних выступали Женя Тамм и я, когда вдруг в бинокли мы увидели, что двойка восходителей прямо с вершины устремилась вниз по крутейшему ледовому склону, изрезанному трещинами и, к тому  же, небезопасному из-за нависающих сбросов. Следующие два часа мы,  как театральные зрители, наблюдали за тем, как две маленькие фигурки двигались вниз, сначала медленно с попеременной страховкой, а потом одновременно и почти бегом, перепрыгивая через трещины и стараясь держаться подальше от траектории возможных ледовых обвалов. Надо сказать что переволновались мы изрядно и, когда встретили двойку на леднике, не преминули упрекнуть их за то, что они самовольно изменили путь спуска и выбранный ими вариант оказался чересчур рискованным. Б. А. на это ответил, что у них не хватило бы крючьев, чтобы спускаться по скалам, а на льду и Володя, и он чувствовали себя очень уверенно и надеялись, что за счет скорости спуска риск будет сведен к минимуму.

   Рассказчиком Гарф был превосходным, с великолепным чувством юмора, и можно было часами слушать его воспоминания о приключениях в горах. Но в тот год нам было еще интереснее узнать от Б. А. о совершенно других аспектах его предвоенной жизни. Напомню молодым читателям, что 1957 г. был временем «хрущевской оттепели», когда резко вырос интерес к событиям сталинских времен и появились какие-то возможности узнать от очевидцев о том, что же тогда происходило у нас в стране.

   Перед войной Б. А. работал в области дирижаблестроения. В 1931 г, в нашу страну приехал генерал Умберто Нобиле, известный итальянский конструктор дирижаблей (в 1926 г. экспедиция под руководством Руаля Амундсена на дирижабле, спроектированном Нобиле и им пилотируемом, впервые достигла Северного полюса по воздуху), Б, А. Гарф, свободно говоривший по-французски, на протяжении пяти лет работал совместно с Нобиле не только в качестве переводчика, но и как инженер. В 1936 г., покидая нашу страну, Нобиле написал, что считает Б. Гарфа «одним из лучших советских инженеров-дирижаблестроителей». Позднее эта характеристика пригодилась «органам», когда в 1937-м Б. А. арестовали и обвинили во вредительской деятельности в дирижаблестроении по указанию иностранных разведок.

   В кутузке Б. А. встретился с множеством интересных людей, и вот некоторые из запомнившихся мне его рассказов.

   Начну с того, что как только его поместили в камеру в Бутырках, первым, кого он увидел, был Виталий Михайлович Абалаков, мастер спорта, один из сильнейших альпинистов страны, которого Б. А. хорошо знал. «Борис, иди сюда и размещайся рядом со мной» — этими словами его встретил Абалаков.