Мои друзья скандинавы

— В них уместился бы еще один человек! — сказала Айно…

Нет, никто никогда в этом рыжем оборванце не признал бы популярнейшего лидера рабочего класса Финляндии, обычно такого подтянутого, магистра философии, депутата парламента, одного из организаторов компартии. Полиция знала также, что Куусинен вошел в руководство Коммунистического Интернационала, в создании которого принимал деятельное участие.

В своем «новом» одеянии он совсем был не похож на разосланную охранкой фотографию и «особые приметы». Это было прекрасно.

А что касается цвета глаз, то у девяноста из ста финнов глаза голубые или серые.

Вдруг мотор затарахтел — заработал. Вилле выпрямился и торжествующе поглядел на товарищей. Но не успели Айно и Отто положить свои сумки в баркас, как мотор зачихал, закашлял и заглох.

— Издевательство! Сатана-перкала! — выругался Вилле и снова нагнулся и стал колдовать над мотором.

А тот снова зачихал и заглох.

Солнце уже поднялось. Морская гладь голубела. На набережной появились прохожие.

Надо немедля что-то предпринимать… Отправляться в дальний путь на тяжелом баркасе с неисправным мотором рискованно! Сидеть на берегу или возвращаться обратно в квартиры, за которыми уже установлено наблюдение, не менее опасно…

— Оставим тут ко всем чертям баркас с мотором, а поедем на этой лодочке, — вдруг предложил Вилле. — Мы в ней легко разместимся. Собственный мотор всегда надежней. Не подведет. Была бы сила и упорство. — И он пощупал свои бицепсы.

Что и говорить, Вилле Оянен не только красивый парень, не только настоящий революционер, но еще и первоклассный спортсмен. Гимнаст. Он одно время даже преподавал гимнастику. А Куусинен хотя тоже не из слабых, но, конечно, в силе уступал ему. К тому же месяцев восемь он просидел взаперти, не выходил на воздух. И рыжие волосы только оттеняли бледность его щек.

— Ну, а я хотя на лодке никогда дальше прибрежного острова Сеурасаари не добиралась, была согласна с Вилле, — вспоминает Айно.

Обычно такой неразговорчивый, тут он разговорился.

— На маленькой гребной лодочке даже безопаснее — никто не подумает, что на ней едут в Стокгольм. Слишком уж это рискованным покажется. Большую, да еще моторную, скорее заподозрят.

— Люблю людей, которые не только знают, что надо делать, но и умеют думать! Собственный мотор так собственный мотор! — одобрил Куусинен предложение Вилле.

Сказано — сделано.

Белая лодка отвалила от пристани. На весла сел Куусинен. Айно — на носу. На корме Вилле взял в руки рулевое весло… Грести решили по очереди, сменяясь через два часа…

— Молодые мы были. Лодочка наша сначала легко пошла! Вышли из Сандвикского заливчика, оставили справа Западную гавань. Слева сосновый бор на острове Лаутасаари. И вот уже и Сеурасаари — дальше его никогда мы на лодке не заплывали!

Море закрыто островами, вода гладкая, как на озере. И солнышко ослепительно дробится на воде. День воскресный — кое-кто на лодках уже выехал. Ловят рыбу. И Сеурасаари вот уже позади. Но долго-долго, куда ни повернись, виден покрытый серебристыми звездами синий купол кафедрального собора. Куусинен пристально вглядывался в него.

Давно ли Сенатская площадь перед собором бушевала митингами. А слева от собора на этой площади университет, где он был студентом, где защищал магистерскую диссертацию об эстетике Гегеля. Город, четырежды избиравший его депутатом парламента, город, где каждый камень помнит его! Прощай, Хельсинки!

ПЕРВЫЕ СУТКИ

Миновав Сеурасаари, Айно вынула из сумки припасенные морские карты с нанесенными на них фарватерами. Островки, заливы, островки — сколько их, без числа! Извилистые проливы, фьорды, и снова большие и маленькие, как точечная сыпь. Заплутаться тут куда легче, чем разобраться…

Айно передала карты Оянену, и он углубился в них.

— Что вы понимаете в картах! — подтрунивал над товарищами Куусинен. — И без них заблудитесь!..

Но когда Вилле и Айно рассказали ему, что вот за тем островком надо повернуть ближе к берегу и тогда откроется широкий пролив, а там, миновав мыс, на котором стоит лоцманский белый знак, следует рулить налево и выйдешь в открытое море — и Отто вскоре увидел, что все так и есть, — он с удивлением сказал:

— Да, вы неплохо разбираетесь в вехах… Мореходное дело много потеряло оттого, что вы ушли в революцию!

Когда Айно сменяла Куусинена на веслах, а Вилле перебирался на корму рулить, они почувствовали, как неустойчива лодка, которой вверили свою жизнь. Лодочка с такой легкостью затанцевала, накреняясь из стороны в сторону, чуть ли не зачерпывая воду бортом, что Айно с трудом удержала равновесие. Приходилось чуть ли не переползать с банки на банку… Все трое, словно гири разновеса, весили по-разному. Легче всех был Куусинен, тяжелее Оянен. Перемещаясь с места на место, они должны были не забывать об этом.

На карте проложено было три параллельных фарватера.