Мои друзья скандинавы

— Мало ли о чем и более важном я не писал. Не написал ведь и о том, что после того как Ленину в Хельсинки стало небезопасно жить у меня, мы переправили его к машинисту, шведу Артуру Блумквисту… Вы спрашиваете, почему? Да потому, что в дни рабочей революции Артур Блумквист вошел в революционный совет как представитель рабочих, говорящих по-шведски, и стал членом коллегии, управлявшей железной дорогой. «В награду» после поражения белые его приговорили к смертной казни. Потом заменили пожизненным заключением. Так вот, чтобы как-нибудь не повредить другу, не доставить ему лишних неприятностей, я в своих воспоминаниях даже не назвал его имени. И вам не советую делать этого!

А через десять лет после разговора с Ровно я встретился с Артуром Блумквистом в Хельсинки в памятный день 23 февраля сорок пятого года в самом большом зале столицы — Мессухалле.

Красноармейский ансамбль песни и пляски Александрова, восторженно принимаемый собравшимися, давал свой первый зарубежный концерт.

В антракте меня подвели к благообразному осанистому старику с седой бородой. Это и был Артур Блумквист, и тут же, в первом ряду почетных гостей, сидела его жена Эмилия…

Пожизненное заключение обернулось для Блумквиста после нескольких амнистий пятилетним заключением… За это время квартира в доме железнодорожников, конечно, была утеряна.

Эмилия уехала в Васу, где работала подавальщицей в кооперативной столовой.

Выйдя из тюрьмы, на свою должность паровозного машиниста Артур уже вернуться не смог. Он стал трамвайным вагоновожатым в Хельсинки… А перед войной вышел на пенсию…

— Пенсия-то у вагоновожатых куда меньше, чем у паровозных машинистов! — сетовала Эмилия по дороге домой, когда вместе с товарищем из Союзной контрольной комиссии мы провожали стариков после концерта.

Жили они в доме, принадлежащем коммунальному транспорту… Когда условившись о следующей встрече, уже прощаясь, я подарил Эмилии маленькую баночку черной икры, Блумквисты дружно засмеялись…

— Теперь-то я не попаду впросак, — сказала Эмилия, вытирая слезы.

И тут я узнал, что когда на квартиру Блумквистов к их жильцу Константину Иванову вдруг приехала жена Надежда Константиновна, она дала хозяйке открыть привезенную из Питера баночку. Открыв ее, Эмилия подумала, что это особая черная вакса, — взяла в руки сапожную щетку, и так, держа в одной руке щетку, в другой баночку, вошла в комнату к Ивановым, чтобы узнать, как такой ваксой полагается чистить ботинки. И тут только по выражению испуга, появившемуся на лице Крупской, она поняла, что дело неладно… Но откуда ж Эмилия могла знать, что в баночке не вакса, а черная икра?

Она ее первый раз в жизни видела! С продуктами было тогда очень-очень трудно!

Впервые за все пребывание у них Ленина Эмилии удалось в тот вечер по случаю приезда жены постояльца к черным сухарям достать немного сливочного масла.

А икра была очень вкусная!

К сожалению, за день до назначенной новой встречи с Блумквистом я срочно должен был уехать в свою воинскую часть, отправлявшуюся на Дальний Восток. А когда еще через десять лет я снова приехал в Финляндию, Артура Блумквиста уже не застал в живых.

Депутат парламента, Сюльви Кюлике Кильпи рассказала мне, что Артур последние годы был у них активистом. Хоронили его торжественно. Эмилия потом переселилась в загородный дом для престарелых.

Вместе с Кильпи мы поехали в рабочий район, на Тееленкату, но смогли только осмотреть мрачный внутренний двор четырехэтажного дома, куда выходили окна квартиры, где жил у Блумквистов Ленин. Нынешние жильцы отсутствовали, и дверь была заперта.

— В этом доме Ленин завершал работу «Государство и революция», — сказала Сильви Кюлике Кильпи, — а как только книга вышла, он прислал ее Блумквисту из Петрограда с дарственной надписью. И хотя старикам — впрочем, тогда они не были стариками — пришлось пережить такие тяжкие годы, когда они не могли никому даже шепнуть, что скрывали у себя такого «опасного» человека, Артур сохранил книгу до конца своих дней.

Однако комнату, в которой Ленин писал эту книгу и свои исторические письма в Центральный Комитет «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание», ставшие программой действия, программой подготовки к восстанию в Октябре, вернее, обстановку ее я все же увидел в Тампере, в Музее Ленина.

Ее подарили Блумквисты.