Мои двенадцать увольнений (СИ)

— Привет, Николеттка, ты уж, когда с ночным мальчиком резвишься, хоть белье по дому не разбрасывай. Смотри, Андрео, какой белье-то наша скромница предпочитает.

В руках Кравца были мои итальянские трусики с бантиком. И все же они очень красивые. Но судя по багровевшему лицу Андрео, ему они не понравились. Ни одной дырочки, простирнуть для профилактики и убрать до лучших времен. Но Арчи решил по-другому, уж не знаю, чем они так приглянулись псу, но стоило ему их узреть в руках Савелия, как он тут же подпрыгнул, повизгивая от восторга, повис на бантике, и рухнул на пол с «завлекалочкой» в зубах. Эх, всю красоту оторвал, паршивец, зачем они мне без бантика, пришлось выкинуть в помойку.

Я уже три листа извела на заявление об увольнении, все по привычке на Ковина писала, с четвертого раза все же получилось.

— Хоть Вы еще тот товарищ, но я как порядочная женщина не могу оставить Вас без свадебного подарка.

— А может, обойдемся без него, как-то страшно.

— Не обойдемся. Подарок классный, прям от сердца отнимаю. Но для хорошего человека ничего не жалко.

— Может, не будешь отрывать?

— Буду.

— Ладно. Что за подарок?

— Чудесный подарок. Просто чудесный.

— И что это?

— Такая нужная вещь для невесты с вашим-то характером.

— Ну, Ники, не томи.

— Прекрасный. Отборный. Элитный. Французский. Коньяк. Целый ящик!

Ковин сам забрал мою трудовую у Кравца, словно она была гарантией моего беспрекословного подчинения. Не хочу я лететь, не в том я состоянии, чтоб опять куда-то лететь, мне нужен отдых и покой, хотя бы пару дней, а лучше недельку. Только вот пока не мой руководитель решил по-другому. Лекарства снимали симптомы, но не лечили, температура ниже, головная боль на время отсупила, только сил от этого не появилось.

— Собирайтесь в Москву, Савелий мне Вас вернул. Самолет нас ждет.

— Не полечу!

— Что?

Паленым явно запахло.

— Не полечу!

— Вы обещали!

— Обещала, что он меня неделю не выдержит, сам вернет. Лететь я не обещала.

Ох, и бомбанет сейчас. Я даже отошла чуть дальше.

— Николь Александровна, советую Вам собрать вещи и ждать меня в машине.

— Вот, еще! Вы мне не начальник.

— Ерец, последний раз предупреждаю, собирайтесь по-хорошему. Самолет нас ждет.

— Вас ждет, а я не полечу.

Андрео пододвинулся ко мне ближе, я отступила, он сделал шаг, я опять отступила, он почти впечатал меня в стену.

— Полетите!

— Не полечу! Я поездом поеду!

— Поездом, почему поездом? — будущей бывший Биг Босс даже растерялся, а потом закинул на плечо и отволок в машину, заблокировал меня в ней, сам вернулся за моими вещами.

— Дайте хоть проститься с моим постельным мальчиком.

Недобро прищурился Андрео, но все же позволил мне вылезти из машины, бежать-то все равно некуда, не он, так Савелий обратно запихнет. Да и бегун из меня плохой. Кравец сгреб меня в охапку, поцеловал в макушку и пробасил «Спасибо, амурчик». Марго расплакалась, я тоже прослезилась. Но сложней всего было попрощаться с Арчи, привыкла я к нему, как же классно засыпать и просыпаться с кобелем в постели.

— А поехали со мной, постельный мальчик?

Арчи был согласен и почти запрыгнул в машину, но строгий окрик «Арчибальд» вернул его к хозяину.

Плохо стало часов через шесть полета, температура вернулась и, судя потому, что мне было холодно, вернулась существенно выше обычной.

— Вот ехала бы сейчас в поезде, лекарств накидалась и спала. Нет, затащили меня в самолет. Тут коньки отброшу.

— Ники, не бурчите.

— Я еще и не начинала бурчать.

Черт, меня начало знобить. Даже в моем пуховике меня трясло.

— Довели Вы с Савелием мой иммунитет до нуля, я столько за все время работы в Издательстве не болела, сколько за полтора года работы с Вами.

— Ты чего?

— Холодно, знобит. Самолет сажать не надо, хочу издохнуть на родной земле.

Я сжалась в кресле, пытаясь согреться, но это мало помогало, зубы стучали, руки дрожали, а мысли путались. Везет мужикам, у них телпообмен другой, вон, Андрео в пальто расхаживает даже в суровые морозы, правда от озноба и его пальто не спасло, как пледы, что принесла бортпроводница.

Два часа до посадки были ужасны, Ники трясло, я закутал ее в несколько пледов, жаропонижающее не помогало. Только бы она выдержала эти два часа, только бы выдержала.

У трапа нас ждала скорая. Озноб сменялся жаром, иногда она бредила, иногда выныривала из забытья.

— Где же ты так простыла?

— На пилонах Золотого Моста. Куда мы?

Она бредит, какие пилоны, какой мост.

— В больницу.

— Не хочу я в больницу, не хочу, — глаза ее, может от жара, может от старого детского страха были полны слез.

— Там только тебя посмотрят, и поедем домой.

— Домой, хочу домой. Ты обещал. Не хочу в больницу.