Мои двенадцать увольнений (СИ)

Разогнали-то всех часа в три ночи, я и Лена усаживали коллег в такси и отправляли по домам, а потом особо стойкие и ничего не пившие во время юбилея, такие как я, Лена, Розин, Екатерина и примкнувшие к нам Ковин и Чистин, поехали праздновать дальше в английский паб. Тут уж мы оторвались на полную, пели песни, смотрели футбол, азартно болели за неизвестные нам команды. В семь утра выбрались из заведения, я опять всех отправляла по домам — Ковин все порывался вызвать водителя, но я его запихнула в такси и он смирился, Екатерина уехала с Розиным, они жили в одном районе, Чистин для вида повозмущался, что он в состоянии и сам за руль сесть, но послушно залез в машину, Елену забрали друзья, а сама я добралась на своих двоих, всего-то три квартала. А потом я была совершенно трезвая, совершенно. Когда пришла к себе, то первым делом обзвонила всех, как они добрались, все добрались нормально, с чувством выполненного долга завалилась спать, и вот сейчас проснулась совершенно пьяная. На столе стоял холодный чай с лимоном, Ладочка заходила и видела, что я в трупном состоянии. Нужно встать, привести себя в порядок, убрать комнату и завалиться спать. Пункты один и два выполнила, но вот убираться совершенно не хотелось, оставлю на завтра, встану на пару часов раньше, а потом к маме с Иванычем и к шашлычкам, что может быть лучше заснеженной веранды и жаренного на углях мяса. Сейчас схожу к Ладочке, обрадую воскрешением и поблагодарю за заботу. Когда я вернулась, мой сотовый разрывался, Ковин, ему-то что нужно в субботу от меня?

— Слушаю, Андрей Владимирович.

— Проспались?

— Фи, как грубо. Я уже давно на ногах, в отличие от вас.

— Один-один. Завтра встретите в Домодедово моего родственника.

— У меня другие планы.

— Значит измените. Его зовут Савва Игнатьевич Шпитцбольштихель.

— Одно дело шпицштихель, и совсем другое — больштихель, — вырвалось у меня самопроизвольно, но раз я это выговорила, то похмелье ушло в небытие.

— Не вздумайте это ляпнуть. Он ученый с мировым именем, прилетел всего на два дня.

— Во сколько встречать?

— В час самолет приземлится, рейс из Нью-Йорка.

— Вам это дорого обойдется.

— Оплата в двойном размере или отгул, все по ТК.

— А водитель его встретить не может?

— Нет, за вами заедут, а за Савву Игнатьевичу вы мне головой ответите еже ли что. Отзвонитесь об исполнении.

И отключился. Вот сволочь, но он у меня еще свое получит. В понедельник не приду и все. Значит родственник, значит Савва Игнатьевич Шпитцбольштихель…

Стояла в зале ожидания прилета с табличкой в руках, на которой черным маркером вывела «Savva», сначала хотела написать русскими и полностью, но испугалась, что моего чувства юмора не хватит на все подколы соотечественников и я кого-нибудь этой табличкой и огрею. Самолет уже приземлился, пассажиры выходили в обнимку с багажом, а ко мне так никто не подходил. Минут через двадцать ожидания появилось оно, колобковидное существо в очках и с кейсом в руках, можно было и не делать табличку, и так было ясно, что это мой клиент. Несмотря на дорогой костюм, существо выгладило неряшливо и немного бесновато, в его глазах то и дело вспыхивали огоньки безумия, как у любого уважающего себя ученного. Он что-то увлеченно рассказывал бортпроводнице, а та не знала, как от него избавиться, она-то и подвела его ко мне, и быстро сбежала, словно боялась, что колобок ее догонит и продолжит повествование.

— Савва Игнатьевич?

— Да. А вы?

— Николь Александровна, меня Андрей Владимирович попросил вас встретить.

— Андрей, как всегда предупредителен.

— Очень, — выдавила я из себя вместе с улыбкой.

Мы прошли к машине, я запихнула чемодан ученого (за которым мне еще пришлось возвращаться к конвейеру, так как этот колобок и не вспомнил о своей поклаже) в багажник, и мы поехали. Я уже вся была мысленно на шашлыках, меня обещали подождать, но не слишком долго и каждая минута в обществе мирового светила отдаляла меня от заветных кусков мяса на шампуре.

— А чем вы занимаетесь? Андрей Владимирович сказал, что вы ученный.

И кто меня за язык тянул, зачем я спросила. Областью изысканий Саввы Игнатьевича была паразитология. Я чувствовала себя беременной, после того как Шпитцбольштихель начал увлеченно рассказывать о паразитах обитающих в теле человеческом, у меня начался стойкий токсикоз, меня тошнило и мутило, а он все рассказывал и рассказывал. Вот я и поняла, почему так быстро сбежала бортпроводница.

— Николь Александровна, вам плохо?

— Укачало.

— Ну, мы можем пройтись, до дома Андрея недалеко, через сквер и все.

— Хорошая идея, свежий воздух мне поможет.

Отпустила водителя, мне еще пришлось тащить и чемодан этого колобка, а он все вещал о паразитах, я кивала, поддакивала, словно ничего интересней никогда в жизни не слышала, а сама смотрела по сторонам. Да и не нужен был Савве слушатель, ему нужно было просто рассказывать и рассказывать о своих обожаемых паразитах. При этом он еще увлеченно жестикулировал и его дорогой кожаный дипломат то и дело мелькал у меня перед носом.