Мои двенадцать увольнений

Встреча с летчиком и моряком только вечером, поэтому поеду на Маяк. Не рискнула я добираться до Токаревской Кошки пешком, вызвала такси. Арчи напросился со мной, бедный, он же не думал, что это на весь день. Есть что-то магическое в Маяках, они притягивают и пугают одновременно. Они дарят надежду возвращающимся и отчаянье тонущим. Рассвет только начал отвоевывать небо у сумрака. Может для кого-то Владивосток город Мостов, а для меня он город прекрасных рассветов и сказочных закатов. Так хотелось, что бы в этой огненной красоте появился корабль с алыми, да что там с алыми, с любыми парусами, и забрал меня в прекрасную даль. Но сейчас даль прекрасная была стальной, ненадежные льды прибиты к берегам. Отсюда были видны и Золотой Мост, и Мост на остров Русский, да и сам Остров был виден, многочисленные сопки, на которых раскинулся Город. По узкой насыпи можно было дойти до опоры линии электропередачи. Я поснимала Маяк со всех сторон. Стали подтягиваться туристы, а мы с Арчи пошли в обратный путь, не хотелось делить Маяк с другими. Потом мы влезли на Орлиную Сопку, полюбовались городом и пошли домой, жалко мне стало Арчи, это я, почти закаленная в походах Ковиным могла вынести еще пару сопок, а бедный песик уже устал. Радостно растянулся на коврике и только, когда я опять обулась, он приоткрыл глаз и с недоумением на меня посмотрел. Пусть отдохнет, а мне походить надо. Неспокойно как-то.

Люблю я Ботанические сады, особенно их Оранжереи, без перелетов и больших денежных затрат можно оказаться в Тропиках. Вот и сейчас я там оказалась. Вообще, я хотела рвануть на Барановский вулкан, но в мои планы вмешались летчик и моряк.

Сидя в тепле и любуясь зеленью, вдруг расстроилась, поведение Савелия не предвещало ничего не хорошего. Вот была у него тайная радость, видеть ее почти каждый день, издалека, но это было его отдушиной, она утешалась тем, что у него всего хорошо. А сейчас? Люди меняются, а они помнят друг друга тридцатилетней давности, может, поняли, что чужие друг для друга и потеряли то, что столько лет давало надежду? Савелий же решительный, порывистый, но не стал делать шаг, может, и не надо было? Вдруг своим вмешательством я только всем навредила? И где все эти мысли были раньше? Почему я всегда крепка задним умом?

В квартиру вернулась окончательно и бесповоротно расстроившись. И опять с температурой. Арчи прыгал вокруг, пытаясь приободрить, но хандра не хотела уходить. Дядя Ебитель позвонил и напомнил о скорой встрече, пришлось брать себя в руки, утирать сопли и вытаскивать из самых потаенных уголков души позитив. Моя глупость не повод портить настроение остальным.

Голова раскалывается, глаза не открываются и жутко хочется пить. Запах чая с лимоном меня и разбудил, опять температура, Арчи рядом не было, вот и греть некому.

Пришлось открыть глаза, ведь кто-то упорно меня разглядывал.

— Ну, как ты себя чувствуешь, матершинница?

— Нормально. И почему это я матершинница, это вы у нас главный матюгальник конторы.

— А кто ночью на весь район частушки матерные пел?

— Да не могла я их петь, я их не знаю.

— Не знаешь? Да у тебя такой репертуар, что мне стыдно стало перед соседями. Я даже парочку записал. Чай пей, щас вернусь с записями.

Да не могла я их петь. Я же нормальная была, пила только глинтвейн и то безалкогольный, может мужики чего подлили? Я же почти все помню. Как домой вернулась, не помню, уж очень спать хотелось в такси. Нет, не могла я орать частушки на всю округу или могла?

— Так. Значит, что успел, записал. «Впредь не делаю добра, будет мне наука. Похвалила кобеля, оказался — сука!»

Жизненная частушка, только вот не помню я такую.

— А вот еще шедевр. «Как-то, помнится, однажды говорил тебе, что жажду… ты легла, разделася… а мне пить хотелося».

Ну, хорошая, о не понимании друг друга, только откуда я ее вытащила?

— О себе узнаешь правду, а не философию, если другу опрокинешь на хрен чашку кофию. Это самое приличное из спетого, остальное даже у меня нервы не выдержали слушать. Еле тебя заткнул. Так что теперь главный матюгальник конторы это ты, дорогуша.

Не может этого быть. Все же было почти прилично, сидели в пабе, болтали, потом поехали в караоке, Дядя Володя всегда любил петь. Рядом сидящие товарищи пробурчали, что вот опять понаехали, будут орать Владивосток-2000. После такого «вежливого» посыла мы не могли не ответить, раз десять ее свыли на разной скорости, последний вариант был почти оперным. Потом мы перешли на привычный «Моряк» Агаты Кристи, «А ты не летчик» Анки, классический для караоке «Владимирский централ», свыли «Водка рюмки на столе», я танцевала под баритон Володьки-младшего и под песню «Молодая», потом мы полезли на заграничщину, вроде даже до Рамштайна добрались, но не уверена. Не было в нашем плей-листе матерных частушек, не было.

Телефон зазвонил вовремя, от самокопания и самоуничижения меня надо вырывать срочно.

— Привет, Николь, напоминаю, что через час я за тобой заезжаю, и мы едем смотреть остров Русский.

— Володька, хорошо, что позвонил. Я вчера совсем неадекватная была?