Мой двор

Справа от дома, не доходя до огромной площадки возле тротуара, в тени трансформаторной будки, расположенной рядом с домом, стояла палатка эпического долбоеба Алика, он торговал алкоголем и сигаретами. Алик пребывал в двух состояниях продавца: его нет или он спит. Вторым его состоянием пользовались все школьники, проходившие мимо и открывавшие холодильник с пивом. Первым состоянием Алика, возникавшим если он просыпался во время кражи из холодильника, пользовался второй отряд школоты и выждав момент обносил всю палатку в его отсутствие, пока он гонялся за первым отрядом. Спустя два года Алик стал близок к разорению из-за постоянных набегов диких старшеклассников и решил тоже поторговать веществами чтобы восполнить свой баланс, но быстро попался на продаже наркотиков и в итоге палатка исчезла бесследно, а сейчас на её месте просто тротуар. За всё это время Алик так и не догадался поставить замки на холодильники, чем все и пользовались пока палатка, не исчезла. Слева через дом от моего, в здании была аптека, в которую мне нравилось заходить и вдыхать ароматы лекарств – в наши дни аптеки уже не имеют тех запахов что были раньше. Сейчас вместо аптеки там находится красный сетевой магазин, как плесень разросшийся по всей стране. Еще через дом находился социальный магазин “булочная” запомнившийся качественными дешевыми товарами, кондитерскими изделиями и всегда вкусным, теплым, мягким и свежим заводским хлебом-не то что в сетевых помойках, где хлеб всегда сухой, а овощи отталкивают внешним видом и ценой. Сейчас вместо этого чудесного магазинчика стоит еще один красный сетевой алкомаркет –бездушный, как и другие ему подобные. Не доходя до аптеки стояла палатка с сомнительной шаурмой и пережаренной курицей гриль, она разорилась не сразу – спиртное помогало ей держаться на плаву до великого истребления палаток Собяниным.

Сзади моего дома стоит до сих пор мрачное серое здание с прожекторами на крышах-гараж ФСО, я бывал в нем, когда был маленьким и видел крутые внедорожники, квадроциклы и почему-то лодку или яхту на прицепе, мой отец работал там и провел мне экскурсию по гаражу. Справа от гаража стоял автосервис и шиномонтаж, в двухтысячные я подрабатывал в нем на каникулах, менял колеса и масло в двигателях-платили копейки, но на пиво хватало. В последствии автосервис сгорел однажды утром – до сих пор не известно был ли это пожар или происки конкурентов, сейчас на его месте огороженный пустырь, поросший травой.

За детским садом стояла школа, а справа от неё находился теннисный корт, и детская площадка на которой до конца нулевых не появлялось ни одного ребёнка, ни в коляске ни пешком. Этот дворик с кортом стал пристанищем всех трудных подростков из трех школ мещанского района: двести девяноста второй, школы двенадцать восемнадцать и восемнадцать сорок. Я родился на обломках советской империи, рос и взрослел во время финансовых кризисов и двух чеченских воин навязанных стране, а также наблюдал разложение всех сфер жизни, происходившее в то время до середины нулевых. Моим родителям и родителям моих друзей некогда было воспитывать нас, так как они пахали как проклятые и выживали в царившем на тот момент повсеместном пиздеце, так что мы выросли во дворе без особого присмотра и в процессе творили всякую дичь поднимая градус безумия и неадеквата того времени.

Несколько разных поколений подростков играли на теннисном корте корте без сетки в футбол, дрались по поводу и без, а потом нажирались как свиньи стыренным или купленным, но больше стыренным у Алика алкоголем после школы. Окружавшие детскую площадку гаражи были исписаны граффити и ругательствами, а подъезд номер два в соседнем здании напротив корта был излюбленным местом всех, кто курил гашиш, среди общей массы школьников.

Во всех дворах тусовались школьники, антифашисты и футбольные фанаты постарше.