Мой единственный

Миссис Хэррисон-Блэк — крупная женщина, председатель родительского комитета, очень грозная и суровая. Обычно она заправляет блузку в плиссированную юбку на резинке, поэтому кажется, что она сидит на верхушке маленькой палатки. Ее постоянный спутник — миссис Дженкинз, казначей, — тоже стала так одеваться. У них подобраны подходящие жилеты с подкладными плечиками, они обе ездят на «вольво» с наклейками «Я притормаживаю перед лошадьми, но увеличиваю скорость перед пешеходами», что они постоянно и делают. Женщина решительного вида, которая занимается с третьеклассниками кулинарией (ужас просто: серая пицца, обожженные пальцы и многочасовое соскребание теста с пола), направляется в нашу сторону, так что мы старательно отводим взгляды, пытаясь придумать убедительные причины отказа, но в этот момент самым волшебным образом появляется автобус.

За рулем какой-то новый водитель; ему, похоже, около двадцати лет, и сегодня он явно практикует технику вождения маршрута «Формулы-1». Автобус делает поворот на двух колесах и со страшным скрежетом останавливается, так что все дети оказываются в передней части салона, и все это очень опасно, но дети в страшном восторге. Мисс Пайк удается удержаться на ногах, но заметно, что она в шоке. Обычно она не любит занятия плаванием, но миссис Оливер, которая всегда ездит с ними, на больничном. Я подозреваю, что этот водитель совсем доконал ее после и так напряженного дня. Сопровождающие родители выходят из автобуса и выглядят, как массовка фильма «Титаник»: промокшие, дрожащие, бледные, с царапинами и синяками.

Дети, напротив, очень бодрые и оживленные; могу поклясться, что они в автобусе ели конфеты, потому что они не просто выходят, а выпрыгивают, начинают бегать по площадке, кричат и размахивают сумками над головами. Мы, родители, разбиваемся на группы в зависимости от типа родительского поведения. Тем, которые используют тактику «Уейни, иди сюда, или я тебя накажу», удается быстро усадить детей в машину. Тактика «Привет, дорогой! Хорошо прошло плавание? Я расскажу тебе что-то интересное в машине» — тоже срабатывает неплохо, если сопровождается взглядом глаза в глаза и крепким держанием за руку; Кейт, Сэлли и я уходим, на ходу пытаясь сочинить что-нибудь интересное. Более нерешительные, практикующие «Перестань, Джордж!» в сочетании с попытками разговаривать с другими родителями — и таких достаточно много — пробудут там еще долго.

— Ну как прошло плавание?

— Хорошо, только мисс Пайк сказала, что я теперь никогда не пойду плавать на глубину, а это совершенно несправедливо, потому что теперь я очень хорошо плаваю, и тот мужчина не должен был заставлять меня вылезти.

— Какой мужчина, дорогой?

— Тот, который сидит на лестнице. Он опустил в воду длинный шест и приказал мне держаться за него, а я не хотел. Я думаю, он сказал некрасивое слово, я взялся за шест, и он отвел меня в сторону и сказал, что я должен оставаться в мелком конце, пока не вырасту побольше.

— Чарли, ты же знаешь, что нельзя плавать в глубоком месте. А что делала мисс Пайк?

— А, она была с Лорой, которая наглоталась воды и кашляла, а папа Джека Найта пошел с нашей группой плавать, и мы с Джеймсом стали плавать сами, и все было замечательно, а потом этот мужчина опустил в воду шест. Папа Джека сказал: «Слава богу!», достал нас и велел идти на мелкое место. Джеймс сказал, что он идиот, но он сказал это тихо, и я не думаю, что тот услышал.

— Ну, со стороны Джеймса это было грубо. Папа Джека все делал правильно, ведь он беспокоился о вашей безопасности.

— Гм-м-м.

— Он все делал правильно.

О боже! Я только что вспомнила, что на следующей неделе должна ехать с ними в бассейн. Результат тактической ошибки на школьной площадке: я стояла слишком близко к миссис Хэррисон-Блэк и была без прикрытия, потому что Кейт опаздывала — видимо, пополняла запас сосисок.

— В следующий раз я еду с вами, так что присмотрю за тобой.

Я слышу бурчание вперемежку с ругательствами, но решаю промолчать, потому что мы почти приехали. Если начать ссору сейчас, можно снова попасть в ловушку, как на прошлой неделе, когда Чарли отказался выходить из машины и потребовал, чтобы его отвезли в местное отделение NSPCC[4], потому что «нужно положить конец жестокому обращению с детьми, понимаешь, мама?». И все из-за того, что я предложила сделать уроки до телевизора. Все, что мне оставалось, — это крикнуть через стекло: «А как насчет жестокого обращения с родителями?» Как раз в это время подошла женщина, собирающая взносы в Красный Крест; она очень странно посмотрела на меня.

— Я умираю от голода. Что будем есть?

— Выбирай: тунец или пасту.

— Сосиски.