Мой единственный век…

Преображение

Глаза откроются в бреду —

На этот раз не будет поздно.
В моих горах такие звёзды
Бывают только раз в году.

Глаза откроются – Его

Уже встречают на Фаворе.
Вскипает в белой пене моря
Небесной Славы торжество.

Глаза откроются во тьме —

Его распяли на рассвете.
Доносит оголтелый ветер
Проклятия моей стране.

Глаза откроются – в крови,

Гонениях, убийствах, смуте,
В одной-единственной минуте,
В одной-единственной Любви,

В одной-единственной, с Небес

Сияющей на землю брани.
Отвален погребальный камень.
Глаза открыты. Он – воскрес.

13 февраля 1992

«Далеко до урожая…»

Далеко до урожая,

Вьюга выстудит поля.
Эй, бояре, я – чужая,
Что ж не гоните меня?

Что ж дубовые ворота

Не запрёте от греха?
Или новая забота
Не печалит вас пока?

Не пристало вам, бояре,

На юродивых глазеть.
Я ж при новом государе
Буду те же песни петь

И на паперти под вечер

Вашей мелочью сорить,
И ребёночку при встрече
Божью правду говорить!

21 февраля 1992

«Ничего не возвращается…»

Ничего не возвращается.

Что же ты не рад?
Ты навеки с ним прощаешься,
А ведь он же – брат…

Ничего не возвращается,

Все плывёт из рук.
Ты его научишь каяться,
А ведь он же – друг.

С каждым шагом ближе к осени

Тропочка у ног.
Ты его пугаешь проседью,
А ведь он же – волк…

Он один – ответчик-стрелочник.

Свой средь пустоты…
Ты его продашь по мелочи,
А ведь он же – ты…

1 августа 1991

«Где-то у Неба притихшие трубы…»

Где-то у Неба притихшие трубы

Ждут Окончательных Дней.
Славная горечь сжигает мне губы
Горькой усмешкой своей.

Смерть кораблю на Эгейском просторе,

Коли певец – не Орфей.
Сгубят сирены, познавшие горечь,
Горькой усмешкой своей.

Тускло мерцает запретная чаша

Россыпью влажных камней.
Мы возвратимся в отечество наше
С горькой усмешкой своей.

Небо раскроет нам райские чащи,

Примет, как блудных детей,
Только Ему до конца просиявших
Горькой усмешкой своей.

24 марта 1992

«Мне было странно рвать его в саду…»

Мне было странно рвать его в саду,

Но я даю тебе цветок забвенья.
Ты только вздрогнешь от прикосновенья,
И я из памяти твоей уйду.

Грядёт покой, обещанный двоим,

Но новый свет рождает те же тени.
Ещё со мною ты, мой добрый гений,
И небо перед нами. Но под ним

Нет города, который полюбил

Мои шаги. Я ухожу изгоем.
Я стар и слаб. И я давно не стою
Прикосновенья осиянных крыл.

Когда б, о истина, не тяжкий крест – внимать

Тебе твоим свидетелем невольным!..
Я проклял город, где светло и больно,
Но перед ним с колен не в силах встать.

10 сентября 1992