Мой эльф из легенд. Спасти любовью

— Как я и предполагала, руководство хочет, чтобы ты лично проследила за тем, чтобы Агент регулярно стабилизировал свое состояние. Более того — они требуют твоего непосредственного в этом участия.

— Ты можешь говорить нормальным языком? — От волнения в голове образовалась странная звенящая пустота. Заумные словесные конструкции подруги никак не складывались во что-то осмысленное.

Стабилизировал состояние?

Требуют моего непосредственного участия?

Участия в чем?

— Нормальным языком, значит? — вздохнула Мелинда, посмотрев на меня с жалостью. — Вот тебе нормальным языком: они отменят препараты, только если ты согласишься удовлетворять Агента сама, лично, одним из предложенных способов. Можно рукой. Этот пункт пропишут в дополнении к твоему контракту. Теперь понятно?

— Прости, что?

В ушах зашумело. То, что сказала Мелинда… Это же не…

— Тебе придется ему, — она сделала характерный жест кулаком, и надежда на то, что мы неправильно друг друга поняли, разбилась вдребезги.

— К счастью, Совет не требует видеодоказательств, но ты же понимаешь: у них есть множество способов проверить, насколько добросовестно ты выполняешь свою работу. Сыворотка правды, детектор лжи.

«И кстати, в твоих комнатах, возможно, есть прослушка, — сказала Мелинда на языке немых, который нам обеим пришлось выучить после того, как наша общая подруга лишилась голоса из-за ранения в горло. — Мой кабинет и квартиру точно прослушивают».

«Твой кабинет прослушивают?» — прошептала я одними губами.

Мелинда кивнула.

«И мою квартиру тоже?» — спросила я на языке жестов.

Она пожала плечами, а потом сказала вслух, подчеркнуто громко:

— Тебе следует хорошенько подумать, согласна ли ты на такие условия. — И протянула мне какой-то предмет — маленький металлический шарик с кнопкой.

«Глушилка, — Мелинда снова перешла на язык жестов. — Включай не дольше чем на двадцать минут в день. Иначе засекут».

— Если согласишься помогать Агенту с его… проблемой, препараты отменят. Если нет, то придется оставить все так, как есть. Решать тебе. Ты готова, Алайна?

Готова ли я? Хороший вопрос.

*

Утром следующего дня Агент сидел на кушетке в лаборатории, а я стояла рядом, своим присутствием успокаивая нервы как подопечного, так и врачей, вынужденных с ним работать.

Эльф нервничал. Насколько я успела заметить, большое скопление людей в белых халатах вызывало у Агента чувство тревоги. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая его опыт общения с медперсоналом.

В ожидании процедур эльф стискивал зубы и волком смотрел со своей кушетки на всех находящихся в комнате. «Халаты», как он их называл, отвечали ему взглядами, полными неприкрытого страха. Весьма оправданного страха, надо сказать. За полчаса, что мы провели здесь, никто не подошел к опасному пациенту ближе чем на пару метров. Тихо переговариваясь, медики косились на часы — тоже чего-то ждали. Чего? Или кого?

Когда двери лаборатории разъехались с почти змеиным шипением и в комнату стремительной походкой влетел Итен Хосс, я безотчетно взглянула на своего подопечного. Шестое чувство сразу подсказало: «Просто не будет». И действительно, при виде ученого ноздри Агента раздулись, как паруса яхты во время сильного ветра.

— Сними майку, — бросил Хосс эльфу, сидящему на кушетке. В этот момент, заметив, как наливаются яростью серебристые глаза, я осознала, почему куратор обязан сопровождать Агента на все медицинские процедуры и никогда, ни под каким предлогом не оставлять его наедине с другими людьми.

— Тихо, Агент. Подчиняйся, — шепнула я, опуская руку на мускулистое плечо и пытаясь успокоить Эль-Охтарона с помощью своего дара.

Это было сложно — управлять такими сильными эмоциями. Даже беспамятный, эльф сопротивлялся чужому вторжению в свой разум, инстинктивно используя ментальные щиты.

Резко выдохнув сквозь стиснутые зубы, Агент разделся до пояса. Я помнила, как ненавидел он обнажаться при посторонних, особенно при «Халатах», и незаметно, подбадривая, гладила его по голой спине.

«Все хорошо, — говорил этот жест. — Я с тобой. Все хорошо».

Агент понял, поверил и постепенно расслабился под моей ласкающей ладонью. Однако на Хосса продолжал коситься с неприязнью.

А тот был сама любезность, само добродушие. Сверкая белозубой улыбкой и стеклами очков, он пододвинул к кушетке стойку капельницы и повесил на нее пакет с каким-то розоватым составом.

— Ложись, приятель, — обратился он к Агенту без тени страха. — Сейчас выведем из твоего организма всю дрянь, которой тебя успели накачать.

— Давай, — мягко, словно ребенку, сказала я, и только после этого Эль-Охтарон опустился спиной на клеенчатую поверхность кушетки.

На голой груди Агента закрепили присоски аппарата ФРМ, и тут же в воздухе в синем световом поле возникло объемное изображение его сокращающегося сердца, а рядом цифры — 140, 145, 143…

— Следите за пульсом, — бросил Итен медикам позади себя, затем проколол пациенту вену и вставил катетер. По длинной трубке от пакета на стойке капельницы в кровь Агента побежал раствор-антидот.