Мой галантный враг

Обратив внимание на ее надменную позу, сэр Корбетт еще раз обвел глазами стройную фигуру девушки и встретил ее сердитый взгляд.

— Любая другая прислужница давно бы уже суетилась вокруг, как настеганная, не смея взглянуть мне в глаза, не говоря уж о том, чтобы мне возражать. Но ты… — сказал он, направляясь к ней, — ты слишком много себе позволяешь с новым лордом Орриком.

Он уставился на ее грудь, а потом медленным оценивающим взглядом обвел всю ее женственную фигуру — сначала сверху вниз, потом снизу вверх. От этого откровенного осмотра ее кинуло в жар, но, когда он взглянул ей в глаза, лицо у нее пылало гневом.

— Судя по всему, ты у лорда Бартона… его личная прислужница. — Он усмехнулся. — Приходится воздать ему должное — вкус у него хороший. Но, по-моему, ему следовало бы одевать тебя получше, если ты хорошо с ним обращаешься. А ты с ним плохо обращаешься?

Ошеломленная его гнусным намеком, Лиллиана тем не менее умудрилась ответить самым ледяным тоном:

— Я обращаюсь с ним достаточно хорошо. Но вы должны бы знать, что лорд — хозяин этого замка, уважаемый человек.

— Но, при всем при том, он мужчина, — язвительно заметил сэр Корбетт.

— Несомненно, его тоже можно кое в чем упрекнуть, — сердито продолжила она. — Например, он допустил ужасную ошибку, выбрав себе в зятья такого наглого и недостойного глупца, как вы!

Напрасно она это сказала.

В то же мгновение он схватил ее за руки, не оставив ей ни малейшей возможности освободиться. Вырываться было бесполезно.

— Тебе стоило бы поберечься и не сердить того, кто скоро станет твоим господином.

— Вы никогда не станете моим господином! — Она дышала с трудом, потому что все-таки пыталась бороться. Но он только ближе притянул ее к себе, так что ее грудь оказалась крепко прижатой к его груди.

— Нет, милая моя, я сумею прибрать тебя к рукам. Вот только каким способом? — Глаза у него смеялись. — Силой или обольщением?

Его лицо склонилось к ней, и в течение нескольких мгновений ей казалось, что он собирается ее поцеловать. Она напряглась, полная решимости не позволять ему этого, и крепко зажмурилась. Однако он коротко рассмеялся и отпустил ее. Глаза у Лиллианы широко открылись, и она взглянула на него подозрительно и изумленно.

Теперь его взгляд потеплел, словно его освещал изнутри жар, тлеющий под пеплом. Но тон его слов оставался прежним — резким и высокомерным.

— У тебя красивое лицо, и даже это жалкое платье не может скрыть мягкие, округлые линии твоего тела. Но утехи супружеского ложа мне предстоит разделить с твоей госпожой. Так что тебе придется удовольствоваться старым лордом.

Он расстегнул свой кожаный оружейный пояс и отложил его в сторону. Усевшись на деревянную, ничем не застеленную скамью, он вытянул свои длинные мускулистые ноги.

— Помоги мне с купаньем. Я был в пути много недель, и мне нужно смыть с себя эти недели. И еще мне ведь надо произвести благоприятное впечатление на невесту, — добавил он саркастически.

Лиллиана ответила не сразу. Ее ум лихорадочно работал; она не знала, как поступить. С одной стороны, ее так и подмывало бросить ему в лицо все, что она думала о его отвратительных замашках. Он пробыл в Оррике всего лишь несколько часов, и уже готов гоняться за служанками. Он неспособен хотя бы ради приличия подождать, пока состоится его свадьба. Больше всего Лиллиану возмущало то, что отец всерьез задумал обвенчать ее с этим мужланом и, что было совсем уж нелепо, считал его человеком чести. Тоже мне рыцарь. Да этот усмехающийся наглец, так уверенно развалившийся перед ней на скамье, понятия не имеет о том, что такое рыцарская честь!

Полная решимости довести игру до конца, она посмотрела на грозного гостя. На губах у нее играла легкая усмешка.

— Вряд ли вы сумеете произвести благоприятное впечатление на леди Лиллиану.

Ответ последовал не сразу; он молчал, разглядывая ее нежно очерченный рот. Встревоженная, она отвернулась, и улыбка сбежала с ее лица.

— Как именно она отнесется ко мне — не имеет значения. Она будет повиноваться своему супругу. А теперь подойди сюда и сними с меня тунику.

Понадобилась вся ее сила воли, чтобы удержать свой гнев в узде. Сейчас ей нужно было одно: избавиться от него раз и навсегда. Только эта мысль позволила ей пересилить себя и выполнить его требование. Тем не менее ее внутреннее сопротивление было, по-видимому, достаточно красноречиво написано у нее на лице, потому что, когда она остановилась около его вытянутых ног, он усмехнулся:

— Подойди поближе. Я тебя не укушу.

Когда Лиллиана придвинулась ближе, сердце у нее забилось чаще. Его серые глаза смотрели на нее в упор, и она терялась в догадках — что за мысли бродят за их непроницаемой поверхностью. Он не пошевелился, чтобы облегчить ей задачу и, осознав бессмысленность дальнейших проволочек, она вздохнула и потянулась, чтобы расстегнуть его кожаный пояс с серебряной отделкой.