Мой генерал

Бабуся Логвинова пристроилась в уголке дивана и немедленно задремала. Оленька поплотнее укуталась в шаль и, хотя жара была невыносимая, водрузила свою свечку и переглянулась с матерью. Мать вытащила из кармана яблоко – первый белый налив и показала ей. Та отрицательно покачала кудрявой головкой. Геннадий Иванович усмехался затаенной усмешкой. Юля и Сережа энергично ковырялись в зубах – чтобы остатки пищи не повредили эмаль. Вероника села на стол и болтала ногой. Павлик воздвигся у окна. Его монументальный лоб, собравшийся бульдожьими складками, выражал тоскливое недоумение, как будто он спрашивал себя, чего же он-то приперся, и ответа не находил. Валентина Ва-сильна смотрела в одну точку, как будто соображала, хватит ей на сегодня колбасы, чтобы прокормить сыночка, или придется смотаться в деревенский магазин. Генрих Янович уселся на стул, достал газету, нацепил очки и стал бегло просматривать.

Никто не выражал никакого беспокойства, и Марина вдруг подумала, что он может ошибаться, Тучков Федор Федорович, генерал контрразведки.

А вдруг ошибается? Господи, какой тогда будет скандал! Как он переживет?!

Он зашел самый последний и прикрыл за собой дверь. Не похоже было, чтобы он волновался.

– Что такое, Федор Федорович? – сразу заговорил Вероникин дед из-за газеты. – Что случилось? Зачем вы нас пригласили на… переговоры?

– Да, собственно, затем, что нам надо до конца прояснить всеобщие недоразумения, а также историю… с убийством.

– Что вы говорите! – вскрикнула Оленька и оглянулась, чтобы удостовериться, что ей есть куда падать в обморок. – Какое еще убийство! Мама!

– Доченька, не волнуйся. Федор Федорович, что это такое вы вздумали?! Оленька не ест, а теперь еще и не спит, а вы хотите ее уморить совсем!

– У меня нет цели уморить Ольгу Павловну, – серьезно сказал Тучков. – Более того, могу пообещать, что не стану ничего обсуждать прилюдно, если… преступник сознается, что это дело его рук.

– Какой еще преступник? – удивился Генрих Янович. – Что такое? Вы так говорите, любезный Федор Федорович, как будто этот преступник здесь.

– Так и есть, – согласился Тучков. – Ну что? До трех считать или никто ни в чем признаваться не собирается?

Элеонора Яковлевна впилась глазами в собравшихся. Генрих Янович с удивлением смял и отбросил свою газету. Павлик повернулся ко всем лицом, и складки у него на лбу приподнялись и зашевелились – тоже, наверное, от удивления.

– Я же говорила, что с этим покойником дело нечисто! – закричала Вероника. – Так я и знала! Ну, Федор! Ну, давайте! Немедленно покажите пальцем на кого-нибудь и скажите, что убийца – он! Никогда такого не видела, только в кино!

– Оленька, нам надо идти, – Элеонора Яковлевна решительно поднялась и потянула за собой дочь, – мы не можем при этом присутствовать. У нас обеих не в порядке нервы, нам нужен покой, а с вами, Федор Федорович, я еще поговорю о том, что вы себе позволяете!

– Сядьте, пожалуйста, – попросил Федор Тучков кротко, – в нашем организме дьявольски много нервных клеток. Моя мать врач, она точно знает. На наш с вами век, Элеонора Яковлевна, их должно хватить, даже если сейчас мы прикончим несколько тысяч.

– Прикончим? – пробормотала Оленька растерянно.

– Не слушай никого, деточка. Заткни ушки. Мама потом тебе все, что надо, расскажет. Ну, деточка. Прошу тебя.

– Ну все, – вдруг сказал от окна Павлик, – побазарили, и хорош. Федор, ты… говори, а вы, мамаша, успокойтесь. Возьмите себя в руки. Нам тут рассиживаться неохота. Так кто помер-то… не своей смертью?

– Свят, свят, – перекрестилась бабуся Логвинова, – батюшка Ферапонт всуе не велит упоминать…

– Кого, бабуся? – весело спросила Вероника.

– Да ея… С косой-то которая!

– Вадим не падал с лошади просто так, – неожиданно бухнул Тучков Четвертый. – Из кустов в лошадь выстрелили вот этой железкой. – Он помахал перед собравшимися острой спицей, которая нестерпимо сверкнула на солнце – раз и еще раз.

– Е-мое, – сказал Павлик отчетливо.

– Вот именно, – согласился Федор.

– А… при чем тут Вадим? – растерянно спросила Вероника. – Разве дело не в утопленнике, которого нашла Марина?

Федор покосился на Веронику:

– Пока нет, не в нем. Пока дело в том, что Вадим тоже был убит. Вчера я думал, что из трубки дунули, а сегодня думаю, что из детского арбалета выстрелили. Тут этих арбалетов продается – на каждом шагу. С резиновыми стрелами. Видели?

– Федор Федорович, немедленно прекратите нас расстраивать! – Это, конечно, Элеонора Яковлевна.

– Разве я расстраиваю? – удивился Федор. – Все еще впереди. Странный способ убийства, странное оружие, все очень странное. Но наш убийца тоже человек… странный.

– Ну кто, кто?

– Вероника!

– Дед, ну что такое? Что он все тянет и тянет, я больше не могу!

– Дело в том, что у нас перед глазами было не только убийство, но и еще некоторым образом…

– Что?!

– Вероника!

– Любовный роман, – договорил Тучков быстро, – вернее, даже два. Нет, три.

– Три романа? – бодро удивилась Юля.

– Один из них окончился трагически. Вадим погиб, и Галя пока… не в себе.