Мой город 2: Ужасающая история Жаловской, или Паук

–Я? – задумалась Нина. Она, пожалуй, не знала, что можно посоветовать в этой ситуации. Ведь мы никогда не знаем, что содвигает нас на то или иное действие, ждать результата, которого иной раз, мучение. Время тянется. Стоит на месте. Кто знает? Кто знает, почему так происходит? Мы чего-то ждем, хотим поскорее узнать результат. Мы чувствуем, что наше сердце вырывается из груди. Оно хочет выпрыгнуть, и освободиться от оков, связывающих его с телом. Во время этого процесса, время останавливается. Оно мучает нас как не зная что. Смотря на время, мы считаем, что уже наступила пора узнать то, что так давно надо было узнать или сделать. Но мы видим, что и не прошла минута, с тех самых пор, как мы смотрели на часы в последний раз. Ожидание, самый тяжелый часы в жизни человека. Эта неопределенность. Будет или нет? Сума можно сойти, не правда ли? – знаете. – сказала Нина. – Я могла бы предложить Вам многое, но я не стану этого делать. – затем она добавила. – Мне тоже нелегко сидеть с Вами, и слушать Вашу историю.

–Я понимаю.

–Но. – продолжала Нина. – Я не могу Вам что-нибудь посоветовать, как провести это время. – она сделала паузу. – Это решать только Вам.

Мужчина ничего не сказал. Он понимал, что возможно женщина права. Кто захочет выслушивать, совсем постороннего человека, а тем более повести с ним время. Чтобы с ним провести хоть какое-то время, человек должен хотя бы узнать его, а то заведет в темный переулок, и кричи не поможет. Все будет как в кошмаре. Кошмарном сне наяву.

–Да. – согласился он. – Эта моя головная боль. Но что ни говори, спать то же надо. – он сделал паузу, затем улыбнулся. – Что ж, что-нибудь придумаю. – сказал он. – Пойду домой и в одиночестве усядусь за компьютер, и буду сочинять.

Нина поинтересовалась.

–Вы пишите?

На что мужчина ответил.

–Я мастер художественного слово.

–И, о чем же Вы пишите?

–Обо всем.

–А именно?

–Я пишу о политике в стране и мире.

Нина не поняла.

–Вы журналист?

–Нет. – ответил тот. – Я не журналист. – затем он пояснил. – Я просто пишу книги на оптическую ему.

–И Вы не боитесь?

–Чего?

Нина осторожно сказала.

–Все же политика?

–Нет, я не боюсь писать на эту тему. Я не пишу того, что писать не надо. – Объяснил он. – Я черпаю информацию из средств массовой информации. Например, политик что-то проболтал, я записал и вот вам тема для книги. А потом пусть скажут, что я выдумал, или что нарушил военную тайну, да они сами нарушают скажу я Вам. – затем он добавил. – Вот, телепередачи, обсуждают политику России и вместе с ней и политику других стран. Разве это правильно? Политика дело такое скажу я Вам. Кто-нибудь все равно останется недовольным, агенты предоставят компромат, и в прямом эфире скажут матку правду. Вот один известный политик, не побоялся всех обложить по полной программе, послать куда подальше. Иностранный переводчик не смог перевести его матерщину, а русские в прямом эфире говорили, что они совершенно четко могли перевести русскую брань. Вот так-то, политика! А еще культурные люди!? – «Я пишу эти строки, потому что это было на самом деле, в прямом эфире. С одним политиком России». – Чем не пища для истории?

–Эту историю, наверное, знает весь мир. – подтвердила Нина. – Его тогда на весь мир транслировали, как он в прямом эфире обложил всех матом, и извиняться за это не сподобился.

Мужчина подтвердил.

– Вот именно.

Электричка проехала станцию «Тимирязевском». Следующая Савеловский вокзал, а там и Белорусский вокзал. Вокзал памяти героев ВОВ. Вокзал памяти нашей истории, вокзал нашей победы.

Мужчина взглянув в окно, сказал.

–Скоро конечная. – в его интонации чувствовалось сожаление. Казалось, что он не хотел выходить из этого поезда. Он хотел ехать дальше и разговаривать с ней, с этой незнакомкой, которую он никогда больше не увидеть в своей жизни, а если даже и увидит, то вряд ли он подойдет к ней. Ведь он еще пока что женат, и жена его нуждается в его поддержки. Савеловский вокзал. Электричка поворачивает на белорусское направление, еще пять минут, от силы десять, и все, путешествие из аэропорта Шереметьево подойдет к концу. Расставание. Тяжелое слово, расставание. Никто не хочет с кем-либо рустоваться, но приходиться. Иногда это расставание бывает коротким, иногда длинным. Есть горькое расставание, а есть сладкое расставание. Никто не знает, как мы расстанемся с тем или иным человеком? Никто не знает грустно нам будет или нет. Незнакомцу было грустно. Он не хотел рустоваться с ней, с этой женщиной. Он хотел в эти минуты быть с ней, пригласить ее куда-нибудь, посидеть в кафе или ресторане. Но этого он сделать не мог, а незнакомка не хотела этого то же. Очевидно она понимала, что если она сейчас пойдет с ним, то им будет больно обоим. Страшное это слово, расставание. На сердце всегда тяжело. Мужчина посмотрел на женщину. – Знаете. – сказал он. – Вы чем-то напоминаете мне мою Веронику.

Нина удивилась, и из любопытства поинтересовалась.

–Чем же?

–Она такая же понимающая, как и Вы.

Нина улыбнулась.

–Все женщины понимающие.