Мой идеальный монстр

— Вы очень любезны, миссис Палмер! — обреченно выдавил из себя. — Но, прошу, не лезьте в то, о чём понятия не имеете…

— Я знаю только то, что вы сломали жизнь юной беззащитной девушке! Видели бы вы её глаза, когда Лана рассказывала о полете на воздушном шаре… А потом всё это… Это невероятно жестоко!!! — она развела руками, а потом как-то безжизненно их опустила. — Не знаю, как теперь она всё это переживёт… Лана сказала, что больше не хочет работать в галерее, она хочет уехать из города, скрыться, сбежать… Я просто не знаю, как ей помочь… Надеюсь, я ответила на ваш вопрос, а теперь, прошу, уходите отсюда и больше не появляйтесь в её жизни!!! Вы итак причинили ей слишком много боли… — женщина поднялась, и, не глядя на меня, зашагала прочь.

Я со всей дури вмазал кулаком по столу, так, что неустойчивый стакан с остатками омерзительного кофе всё же перевернулся… Не-на-ви-жу кофе!!! Выругался и пошёл прочь…

Не знаю, сколько прошло времени, пока я гнал, не разбирая дороги… В висках стучало её имя, и я до боли сжимал руль, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию на дороге. Мчался, не отдавая себе отчёта в том, куда и зачем еду, просто это был излюбленный способ привести мысли в порядок. Но только не сегодня. Всё полетело в тартарары, к чертям собачьим, моя маленькая Лана теперь лежала с сотрясением мозга в пропахшей лекарствами палате. И весь этот кошмар устроил я…

Резко крутанул руль, не замечая, что стрелка спидометра уже зашкаливала на запредельной скорости, машину немного повело, но я только сильнее вдавил педаль газа. «Плевать, так даже интереснее…» — словно проблесковый маячок, мелькнуло в мозгу. Уже вечерело, вязкие сумерки опускались на «город ангелов».

При мысли об ангелах у меня заныло в груди… Мой нежный ангел, теперь одиноко лежал на больничной койке, вместо того, чтобы найти успокоение в моих сильных руках. Крошка Лана была права: «я дурачок». Полный кретин, который, по иронии судьбы, разрушил жизнь нам обоим. И теперь я сходил с ума от невероятной боли, которая липкими щупальцами заполняла собой то место, где еще недавно находилось сердце… Месть ударила в него бумерангом, и выбила ко всем чертям…

Неожиданно меня оглушил свет фар, вылетевшей, откуда ни возьмись, машины. Я выкрутил руль вправо, но секунды хватило, чтобы потерять контроль над ситуацией: мою машину резко крутануло, и потащило в сторону — прямо на встречную полосу! Благо, трасса была широкой и других машин не наблюдалась, но на скорости сто шестьдесят километров в час попасть в мёртвую петлю — не лучшее развитие событий…

Я еще раз потянул руль на себя, выжимая до упора соседнюю с газом педаль. Скрежет тормозов, запах паленой резины, мой отборный мат на весь салон и подушка безопасности, врезавшая прямо в нос — всё это в момент, когда мой новый «Порше» врезался в отбойник, и я чудом не вылетел в каньон…

Выбежал из салона автомобиля и истерически захохотал. «Моя первая авария! Чёрт побери! И именно сегодня!!! Как символично…» Согнулся пополам, не в силах заглушить рвущийся наружу нервный смех. Еще пара метров, и я бы вылетел прямиком в каньон…

Я тупо уставился в пугающую пустоту обрыва, мысленно пообещав себе всё исправить.

Глава 17

POV. Лана

Неделю спустя

Как-то раз на уроке естествознания меня спросили: «Что такое чёрная дыра?». Тогда я растерялась и не смогла ответить. Сейчас бы я сказала: «Черная дыра — это моё сердце, после столкновения с метеоритом, имя которому Джастин Коллинз!».

Я не заметила, откуда взялся тот велосипедист, и теперь к разбитому сердцу, растерзанной в клочья душе добавилось еще и сотрясение мозга в купе с многочисленными ушибами и синяками.

Лорел принесла мне альбомные листы и карандаши, но я использовала теперь только один цвет — черный. Даже не отдавала себе отчёт в том, что рисую, а потом, когда пересматривала свои наброски, видела в них только боль, отчаяние и безысходность. Всё это было отражено столь безупречно, что я невольно вновь подвергалась натиску разрушающих чувств, и снова переживала эмоции недельной давности во всей своей пугающей красе. Мой психотерапевт называл это депрессивным синдромом на фоне эмоционального потрясения.

А как еще назвать ситуацию, когда любимый человек дарит портрет, нарисованный тобой, другой женщине, делая ей предложение на твоих глазах, а потом сжигает дотла все твои картины… Нет. Моё подсознание всё еще отказывалось верить, что Джас способен на такое, я вновь и вновь пыталась убедить себя, что это неправда, сон, что мне нужно всего лишь проснуться, чтобы снова оказаться в его ласковых объятиях… Моё тело до сих пор мечтало об этом. Даже в больнице ночью я просыпалась от того, что внизу живота сладко ныло, будто его наглые пальцы вновь вторгались в меня, вытворяя нечто невообразимое…