Мой идеальный незнакомец

Бесконечные вопросы по кругу. Одно и то же. У меня в голове каша. Я очень хочу пить. Уже не понятно, кто первым на кого набросился. Матвей вопит одно, Данил, с презрением ухмыляясь, спокойно отвечает совсем другое. Он защищал сестру, к которой посмел прикоснуться «этот урод». Когда Данил произносит слово «урод», Матвей багровеет. Он подскакивает со своего места, и от новой стычки парней отводит только охранник, мгновенно реагирующий на такие выпады.

– Уважаемый, давайте без оскорблений личности, – с укором смотрит на Данила сержант. – Вы же в МЧС Росси работаете.

– Вот когда твою сестру будут лапать, тогда и будешь разговаривать с такими, как этот, без оскорблений личности, – рычит Данил.

– Дань, – чуть не плача, шепчу я, – ну, пожалуйста, не надо. Матвея заберут отсюда, как национального героя, а вот выпустят ли нас, еще большой вопрос.

Сержант с нетерпением посматривает на наручные часы. Я знаю, он ждет Зотова-старшего. И это очень плохо. Я опасаюсь за Данила. Здесь, в комнате для допросов с легкой руки Зотова с моим незнакомцем могут сделать все, что угодно. Избить до полусмерти, например. Чтобы неповадно было защищать сестру от самого Матвейки. Я закрываю глаза. Сердце стучит в висках.

«Я не уйду отсюда без Данила», – как заклинание, мысленно произношу одно и то же я.

В какой-то момент дверь приоткрывается, и сержанта Рыбкина зовет дежурный. Тот понимающе кивает, и поворачивается к нам.

– Макаров кто?

– Я, – хмуро отзывается мой незнакомец.

– Понятно. Зачинщик беспорядка, значит.

Рыбкин не успевает договорить. В кабинет входит мужчина. Седые волосы коротко острижены, греческий профиль идеально сочетается с карими глазами. Очки в дорогой оправе, статная фигура, со вкусом подобранный гардероб. Сразу чувствуется, что у этого человека другой уровень доходов. Не такой, как у Карима, а намного выше. Из-за спины мужчины выглядывает бледная и напуганная Энжи, и я вдруг понимаю, что это – отец Данила.

Глава 17

Я растерянно посматриваю на новых участников нашей драмы. Энжи слабо улыбается мне, глазами давая понять – все будет в порядке.

– Кто посмел тронуть мою дочь? – осматривает публику появившийся внезапно мужчина.

– Мартышку? Я трогал, – ухмыляется Матвей.

– Что ты сейчас сказал? – подскакивает с места Данил. На этот раз охраннику не удается успеть вовремя остановить балаган, и Матвей летит со стула на пол.

– Данил, нет! – почти в унисон взвизгиваем мы с Энжи.

Несколько мгновений все с удивлением смотрят на сцену его падения. Даже сержант Рыбкин в растерянности.

Именно в этот момент в кабинет вваливаются Зотов-старший и кто, как вы думаете? Конечно же, мой отчим собственной персоной.

Начинается полный хаос. Матвей подскакивает с пола, хватает стул и швыряет его в Данила. Моему Незнакомцу удается уклониться, и стул с грохотом летит на пол.

Данил толкает Матвея в грудь. Зотов-старший, охранник и сержант Рыбкин бросаются на парней в надежде их унять.

Отец Данила и Карим молча созерцают происходящее, не имея ни малейшего желания вмешиваться.

В итоге на Данила и Матвея надевают наручники и разводят в разные углы комнаты.

– Матвей, зачем ты обидел девушку? – с укором смотрит на отпрыска Зотов-старший.

– Отстань, – пытаясь унять дыхание, бурчит тот.

Боря и Вова тихо сидят на длинной лавке и тоже не вмешиваются. Кабинет сержанта совсем не то место, где надо показывать свою браваду.

Теперь с сержантом вступают в диалог родители. Со стороны выглядит смешно – нас, великовозрастных зачинщиков беспорядка, усадили в ряд на лавку, а стол сержанта Рыбкина обступили Зотов-старший, Карим и незнакомый мне отец Данила, и пытаются выяснить причины конфликта. В итоге выясняется, что причина конфликта не Энжи, а я.

– Кристина! – с укором смотрит на меня Карим. – Почему от тебя одни неприятности этим летом? Правду говорят: если переходный возраст прошел без проблем, ждите неприятностей от ребенка позже.

Я не имею ни малейшего желания отвечать и просто смотрю в пол. Язык чешется сказать, что я не его ребенок, и мне уже давно есть восемнадцать, но я молчу.

Еще через полчаса нас отпускают. Матвею и Данилу грозит штраф за испорченные насаждения и оградки в парке, которые определит городской суд.

– Хорош отпрыск, ничего не скажешь. Благородство так и прет, – толкая Данила в спину к выходу, выговаривает ему отец.

– Тебя сюда никто не звал, – рычит Данил.

У выхода, скрестив руки на груди, стоят Карим и Зотов-старший. Я смотрю на Карима. Не знаю, что со мной творится. Наверное, где-то внутри меня начинают мелькать проблески разума, потому что мне вдруг очень хочется попросить прощения за то дурацкое происшествие на мой день рождения. С моей стороны было непростительной глупостью орать в микрофон, что я ненавижу человека, который обеспечивал мою комфортную жизнь целых девять лет. Пусть он и не испытывал ко мне теплых чувств.

Я собираю в кулак остатки мужества и делаю шаг ему навстречу.

– Карим, спасибо, что приехал.

Он испытывающее смотрит на меня и ничего не отвечает.

Я нерешительно мнусь и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.