Мой идеальный смерч

– Дождь. Проклятый дождь. Он портит настроение, этот дождь… Холодный. А сегодня мне не хватает тепла, – вымолвил неожиданно Дэн, касаясь пальцами уже холодного влажного стекла, – никто не верит, что его не хватает.

– Еще бы. Любая девушка тебе может его подарить. И не только его. Кучу всяких ощущений, – я с любопытством посмотрела на Смерча – как отреагирует? И что это с ним? Головка конкретно бо-бо после коктейлей?

– Это тепло только на одну ночь, – равнодушно обронил он. – Оно потом исчезает или вовсе превращается в стужу. А мне нужно вечное тепло.

– Можешь поселиться около Вечного огня. Я буду изредка приходить тебе в гости и приносить пончики.

Дэн ничего не ответил, скрестил только руки на груди и смотрел на небо.

Я не знаю, сколько мы так стояли, безмолвствовали, а потом, под покровительством молний, бесшумных, но ярких, это и произошло. Что – «это»? Да ничего особенного, говорю же. Чуть-чуть приятное.

– Тебе холодно, мерзляк, – заметила я, взглянув на партнера. – Иди уже спи, страдалец. Да-а-а, ты настоящий тусовщик.

– Да, точно. Можешь меня обнять? – как снег на голову свалился на меня вопрос Дэна. Его тон был серьезным, и глаза тоже, поэтому я не стала шутить и подкалывать его. Такое чувство, что он реально чем-то расстроен, чем-то, о чем я даже не догадываюсь. Хотя, возможно, это из-за Ольги.

– Могу, – ответила я осторожно, – если ты подойдешь ко мне.

Он кивнул, напомнив мне вдруг маленького мальчика, шагнул вперед, глубоко вздохнул, глядя то на меня, то на действо за окном, все набирающее силу, и осторожно обнял за плечи, забирая у меня мое собственное тепло, которого, впрочем, не было жалко. Сначала его прикосновения были осторожными, а затем стали более уверенными, крепкими.

– Спасибо, – прошептал он, – так правда теплее.

– Кому как, – проворчала я, щекой касаясь его груди. – Слушай, Смерчинский… Денис, я не знаю, что тебя сейчас тревожит. Но то, что тебя тревожит, мне совершенно не нравится. Тебе обязательно надо забыть. Забыть то, что тебя беспокоит. Если это Ольга, то представь меня на ее месте, а я представлю Ника, и мы на минутку будем счастливы. А если, – продолжала я, осознавая, что говорю какие-то нелепо-серьезные вещи, не свойственные мне – или прежней мне? – если тебя тревожит что-то другое, о чем ты не хочешь говорить, то можешь представить, что обнимаешь… ммм… свою клубничную фею.

После этих слов я наконец догадалась обнять и его: за пояс. Так мне приходилось держаться за него в тот момент, когда мы мчались на его байке выполнять миссию № 1.

– Какую фею? – тихо спросил Дэнни, явно заинтригованный, на что я и рассчитывала. Человек слышит нелепость – немного «отрывается» от своей проблемы. Например, не каждый знает о клубничной фее! Еще бы, я сама о ней впервые узнала пару секунд назад, только тогда, когда очередная конфетно-розовая мысль-головастик вынырнула из глубин сознания с табличкой: «Клубничная фея!!!». На картонке, под надписью, была нарисована кривая мелкая волшебница с несоразмерно большими прозрачными крылышками, украшенными изображенными впопыхах пятиконечными звездочками. Еще фея могла похвастаться фиолетовыми хитрыми глазками с длиннющими ресницами и огромной вульгарной лыбой на лице.

– У каждого человека есть фея, – тоном народной сказительницы продолжала отвлекать я своего друга. – У мальчиков – клубничная, у девочек – грушевая.

– Грушевая? Почему грушевая? – заинтересовался Смерч. – Почему не яблочная или апельсиновая? Их больше, чем груши, уважают.

– Потому что, – не пожелала дать ответ я – эта «груша» сама собой изо рта вылетела, – не перебивай меня, Смерчинский. Чего ты такой невоспитанный? В общем, у каждого есть грушевая или клубничная фея. Они приходят к человеку только тогда, когда ему плохо, утешают его, когда он плачет, обнимают его, когда ему больно. И тогда из их крыльев – а у них огромные прозрачные крылья цвета радуги – появляется серебристый свет. Этот свет волшебный, приносящий хорошее настроение и дарящий улыбку. Человек его вдыхает, и ему становится намного лучше.

– Как свет можно вдохнуть? – с любопытством спросил парень, внимая моим словам, как ребенок сказке о Дедушке Морозе.

– Слушай, ты, – нахмурилась я делано, – хватит меня перебивать! В общем, представь этот свет, что исходит из моих клубничных крыльев, глубоко вдохни – и тебе станет лучше. Представь, что ты дышишь серебряным светом.

Денис, не став спорить и говорить, что это детская ерунда, сделал все, что я от него потребовала, и произнес задумчиво:

– Действительно лучше. Может быть, у феи кокаиновые крылья?

– Нафталиновые. Ты озабоченный, Смерчинский. У тебя на уме только удовольствия и запретные плоды.

– Ты знаешь, что к кокаину можно быстро привыкнуть, хотя многие не считают его за слишком тяжелый наркотик? – полюбопытствовал он.

– Я не интересуюсь такими вещичками, – высокопарно отвечала я. – У меня нет вредных привычек. И вообще: я ему про чудо волшебства, он мне про наркотики.

– Прости.

Мы снова на мгновение заткнулись: он, я и город под окнами. Стало тихо-тихо, как перед бурей.

– Маша?

– Что?