Мой Истинный Альфа (СИ)

— Ты про людей? — решил я немного пошутить.

Однако Маша не оценила мою шутку.

— Ты можешь не язвить? Хотя бы иногда.

— Иногда — могу, — с полной серьёзностью ответил я. — А пока дай мне нормально поесть хотя бы того, что в наличии.

Через некоторое время я кое-как унял кровавую жажду — слабо и неполностью, но ещё пару дней продержаться можно. Перебрался к столу и принялся освежёвывать бескровные тушки.

Маша не спускала с меня глаз, но помалкивала. Вскоре отвращение на её лице сменилось любопытством, и она вылезла из кровати, подошла ближе, с интересом следя, как я разделываю зайца.

Орудуя ножом, я не поднимал к ней глаз, но прекрасно видел периферическим зрением, хорошо развитым у меня.

— Тебе уже лучше? — осведомился я.

Маша уселась рядом на лавку за столом и подперла щёки ладонями.

— Да, спасибо. А ты собрался готовить шашлык?

— Максимум похлёбку можно выдавить из такого дохляка. Но тебе нужна горячая пища.

— А тебе?

Я коротко глянул на неё исподлобья.

— Пока на здоровье не жалуюсь.

Она потёрла сопливый нос. Нет, простуда ещё не отступила окончательно. Ближайшие сутки ей ещё нужно отлежаться. Вот только вопрос: хватит ли этих суток мне, чтобы придумать новый план действий, а Дилару — чтобы не успеть нас найти?

— Может, тебе помочь? — она снова хлюпнула носом.

— Да. Ты очень мне поможешь, если прямо сейчас вернёшься в кровать и попробуешь прийти в себя.

— Я в порядке, — гордо заявила Маша. — Вот только мне бабушке надо позвонить, а телефон разряжен. У тебя зарядка есть?

— Есть. В машине. Но никуда звонить ты не будешь.

— Это ещё почему?

— Дилар знает твой номер?

— Ну… да.

— Значит, как только ты его включишь, он поймёт, что ты жива. А лучше бы он думал наоборот.

— А Ринка? Я хочу позвонить ей…

— Нет! — рявкнул я и с размаху вонзил нож в деревянную столешницу. — Ей тем более нельзя звонить! Она смылась с одним из Белых!

— Не смылась! Он её украл!

— Это может быть ловушка Дилара! Вдруг он специально это подстроил?!

— Да зачем?!

— Я не знаю! — только сейчас я заметил, что мы орём друг на друга, почти упираясь кончиками носов.

И уже рассвирепев до такой степени, что вновь собирался схватиться за нож, чтобы на сей раз выдернуть его, я заставил себя остановиться и успокоиться.

— Мне что теперь, до скончания времён сидеть здесь с тобой? — едко спросила Маша.

— Надеюсь, что нет, — процедил я и всё-таки вызволил нож из древесины, снова занялся заячьей тушей.

— На кой я ему вообще сдалась этому Диме-Дилару?.. — ворчала Маша, усаживаясь обратно на скамейку и натягивая на плечи тулуп.

— Не знаю.

— Ты хоть что-нибудь знаешь?

— Знаю, что тебе нужно поесть и лечь в кровать, — огрызнулся я.

Она отвернулась, недовольно фыркнув. Потом вдруг повернула голову:

— А тебе? — задала она новый вопрос. — Зачем я тебе? Зачем ты меня спасал?

К сожалению, она всё чаще и активнее забрасывала меня вопросами, на некоторые из которых я и сам не ведал ответов. Может, она и дура набитая, но кое-какая мозговая активность в ней присутствовала. А я так и не решил, как буду объяснять ей самое главное из того, что её может заинтересовать. Во что нужно её посвящать, а о чём лучше бы промолчать. Для её же блага.

— Опять не хочешь отвечать? — Маша по-детски поджала губёхи. — У меня дома бабушка, старенькая. Она волнуется, ей плохо. Ты понимаешь это или нет?

Я никак не прокомментировал, и Маша снова заговорила:

— А, ну, конечно! Ты не понимаешь, почему люди переживают друг за друга! Ты же не человек!

— Хватит! — заорал я. — Либо ты делаешь, как я скажу, либо!..

— Либо — что? — мелкая зараза дерзко уставилась на меня. — Выпьешь всю мою кровь?

— Если бы захотел, — ответил я почти ровно, — это бы не составило особого труда.

— В таком случае, отвечай! — потребовала пигалица. — Что я здесь делаю?!

— Треплешь мне нервы, — без тени лукавства сказал я. — Марш в кровать! И не вылезай оттуда!

Она стрельнула глазами с ненавистью, однако соизволила уковылять обратно в постель. А я выдохнул с облегчением и занялся приготовлением супа из зайчатины.

Глава 24. Дилар

— Мы так и собираемся ничего не делать?

Обнажённая Нетая смотрела на огонь, и блики пламени раскрашивали ещё белые волосы яркими оранжевыми всполохами. В светлых радужках плясало огненное отражение, будто бы настоящее пекло горело вовсе не в камине, а в колких решительных очах волколицы. Она уже вернулась к человеческому облику, который любила, кажется, не меньше своей звериной сущности.

И я не без сожаления соглашался с тем, насколько она хороша: насколько гибким и грациозным телом наделена, сколько страсти таится под её белоснежной кожей, не тронутой ни единым изъяном. Сейчас великолепное тело частично закрывала от глаз песцовая накидка, а возлежала Нетая на медвежьей шкуре, отдыхая от бурного завершения пира в честь ночи Великого Голода.

— Всему своё время, — философски рассудил я, с блаженством отдаваясь истоме, разливавшейся по всему телу. — Часом раньше, часом позже… Если Марлок не вернётся сам…