Мой Кент

Юрка уже открывал нивесть откуда взявшуюся бутылку коньяка Ереванского разлива.

За две недели у меня перебывало множество народу. Приходили даже с работы, двое, один пожилой, вроде сварщик, другой молодой - подсобный рабочий, учащийся какого-то вечернего института, - принесли положенные на посещение больных деньги из профсоюза и, помявшись немного, достали из-за пазух две бутылки "Агдама".

Деньги я им конечно тут же вернул, оплатив тем самым "Агдам", потом позвал Женьку Баранова, составить компанию. Женька тут же развил бурную деятельность, очень оживив обстановку расставил принесенные с собой граненые стаканы, сообразил подходящую случаю закуску, потом еще два раза бегал за вином, так что дорогих гостей я едва выпроводил, расставшись с ними как с самыми близкими родственниками.

Мои дни отдыха по больничному листу, выданному щедрым доктором еще не закончились, когда появившийся хмурый Юрка сказал, чтобы я готовился выезжать послезавтра в указанное место.

Раньше таких коротких перерывов не было и меня это сильно насторожило, но я ничего не сказал - Матильда была уже готова с тех пор как я смог выходить на улицу, к тому же Женька Баранов горел желанием отработать бесконечно занимаемые у меня трояки, что он успешно и сделал, помогая мне приводить Матильду в порядок.

Стена магазина, которая выходила во двор была захламлена ящиками, которые похоже сначала складывали более или менее аккуратно, а потом видно плюнули на это дело и бросали как попало. Остальная, большая территория, примыкавшая к шестиэтажному в четыре подъезда дому была типичной для московского двора: с садовыми скамейками у подъездов, с дежурившими на них старушками - надеждой и опорой московской милиции, - с грязной песочной горкой, окаймленной крошечным барьерчиком, с какими-то полусломанными карусельками, каталочками, лесенками, напоминающие шведские и прочим нехитрым деревянным инвентарем.

С места, где я стоял с Матильдой, мне была видна дверь запасного выхода из магазина и часть улицы видневшуюся через арку, соединявшую магазин и жилой дом.

Я вновь отчетливо представил Юрку в работе.

Вот он в торговом зале, в неизменном синем халате, белой рубашке, темно-вишневом галстуке, сама уверенность и спокойствие, в левой руке раскрытая папка с какими-то бумагами, в правой - паркеровская ручка и небольшой японский калькулятор. Он смотрит на табло, где вывешены списки очередников и марки автомобилей, что-то пишет, что-то считает с сосредоточенным, задумчивым видом.

От толпы страждущих приобрести автомобиль отделяется его подельник и с подобострастным видом обращается к нему. Юрий Михайлович едва удостоив того взглядом, после длительной паузы, что-то коротко, пренебрежительно отвечает (как я от вас устал, господа деревья!).

Подельник с горьким разочарованием на лице отходит от Юрки и приближается к "обрабатываемому" лоху. Он объясняет ему, что за Жигуль надо платить семь с половиной тысяч, а у него, к сожалению только шесть и поэтому, увы, он должен покинуть магазин.

Лох готов.

- Подожди, брат, - догоняет он подельника.

- Чего мне ждать? Жди не жди ничего не выждешь. Я же тебе объяснил: у меня не хватает. Ради тебя что ли я должен тусоваться? Я в шестерках ни у кого не бегаю.

- Я тебе добавлю, - лох возбужден свалившейся на него "удачей". Давай, иди, заказывай быстренько пару Жигулей.

Подельник делает недоверчиво-удивленное лицо...

Минут через сорок Юрка вручает им великолепно сделанные Лехой-Шаманом оформленные документы с подписями, печатями и квитанциями об оплате, объясняя, как проехать на базу, вызвать механика и т.д. и т.п.

Через служебное помещение выходит из магазина, на ходу снимая халат, садится на уже готовую тронуться Матильду пристегивается к моему поясу карабинами и, уже на ходу, одевает ветровку и шлем.

Юрка не появлялся. Не было и условного знака, что все в порядке и я могу отправляться домой один.

Я вышел из арки на улицу и вошел в магазин. Все было как обычно: люди крутились у витрины с запчастями, у табло, стояли отдельными кучками. Юрки не было.

Я подошел к прилавку и обратился к скучающему вальяжному продавцу, с залысинами, как у Джека Николсона:

- Слушай, командир, гаишники здесь не появлялись? - Если здесь была милиция, или какой-то шум с задержанием, это никак не могло ускользнуть от его внимания.

- Нет, - лениво ответил он, - ментов не было. - И решил очевидно блеснуть остроумием, имея ввиду мой наряд мотоциклиста:

- По-моему, они должны за тобой гоняться, а не ты за ними.

Я посоветовал ему свернуть язык трубочкой и засунуть его куда он сам знает и вышел из магазина.

В стоявших у тротуара автомобилях Юрки не было, я решил подождать еще полчаса и отправился во двор.

Вернувшись во двор, я увидел недалеко от Матильды обнимавшуюся парочку.