Мой красный дневник

– После того, как ее память окунулась в те давние времена, когда мы были молоды и полны оптимизма, она сразу вспомнила, что ее однажды поразила прическа Светы. Даже не так: волосы. Когда Таня только начала работать у вас в конторе, как-то случилась запарка: Саша вел сложное дело в суде, и на Татьяну и Свету свалились все остальные дела. Таня работала с клиентами, а Света до полуночи готовила ей бумаги. И однажды Таня обратила внимание на черные непрокрашенные волосы, отросшие за несколько безумных дней. Понимаешь, это была полоска толщиной в миллиметр. Но Татьяна Петровна, внимательная к мелочам, увидела. И ее поразило, насколько тщательно и постоянно Света отбеливает свой родной цвет. И брови тоже. И когда Таня пошутила насчет цветных контактных линз, Света покраснела и испугалась. Отсюда можно сделать именно тот вывод, который уже сделал я: она боялась своего прошлого до такой степени, что изменила даже цвет глаз.

– И, конечно, Света с Татьяной Петровной никакими скелетами из своего гардероба не поделилась…

– Именно так.

– И ты хочешь повидаться с ее бывшим мужем…

– Да. На досуге я прошерстил базу данных МВД, выяснил, где живет ее бывший супруг. Знаешь, думаю, он к ее смерти тоже не имеет отношения.

– Почему?

– Он женат и у него двое малышей.

– Тогда зачем мы едем к нему? Тем более, в Новогоднюю ночь! Только людям праздник испортим.

– Ну, ты же понимаешь, он тоже может что-то знать.

– Но, когда женщина выходит замуж, в паспорте ставится отметка: выдан вместо такого-то…

Борис усмехнулся:

– О ней этих данных нет, словно она родилась сразу взрослой и замужней.

– Подожди, но ведь где-то указывается место рождения?

– У нее указана Москва.

– Но Оксана говорила, вроде она приезжая?

– Вот это нам и предстоит выяснить.

– А если муж не знает?

– Тогда узнаю я. Чтобы, как следует, прошерстить базы, нужны коды доступа к ним. А я их наизусть не помню.

Мы сквозь ночь летели по безлюдному шоссе. Спуски и подъемы, редкие поселки на обочинах. И везде в окошках радостно горят огоньки люстр и нарядных елочек. А в одном из больших селений, медленно огибая красивую белую церковь, мы в глубине двора увидели приготовленную из еловых веточек пещеру и яркую над ней рождественскую звезду.

– Дядя Борь, остановитесь, пожалуйста! – Просунул мой сын мордочку между передними сидениями. – Можно мы только посмотрим?

Борис плавно прижался к обочине и затормозил.

– Машин нет, но все равно смотрим налево, направо… – Крикнула им вдогонку я.

– А ты не хочешь посмотреть? – Спросил мужчина у меня.

– А можно? – Задала я глупый вопрос, ответом на который он улыбнулся.

Мы вышли из машины. Борис стоял на краю дороги и ждал меня. Когда я поравнялась с ним, он аккуратно положил руку мне на плечо и прижал к себе. Я подняла брови и внимательно посмотрела на его спокойное лицо.

– Идем, – сказал он, – смотрим налево, направо…

Он прижал меня плотнее, поворачивая вместе с собой. Я рассмеялась и, сняв его руку с плеча, взяла под локоть:

– Так намного удобнее!

Мы пересекли дорогу и, зайдя в распахнутую калиточку, встали за спинами ребят. Дно глубокой еловой, прикрытой снегом, пещеры было устлано сеном. На нем стояли овечки, козочки и, между ними, крохотные ясли. В них лежал маленький Иисус. Фарфоровая фигурка ребенка была обнаженной. Рядом сидела мать Мария и стояли волхвы, принесшие ребенку свои дары. И теплилась крохотная электрическая свечка. А над пещерой ярко сияла голубым светом путеводная Звезда.

– Теть Лен, – прошептала Вероника, – но ему же холодно! Можно я его заверну в носовой платочек? Он у меня совсем чистый!

Мы с Борисом переглянулись. Действительно, в Вифлееме ночи теплые, а у нас, хоть и небольшой, но мороз. И смотреть на раздетого ребенка было больно.

– Конечно, заверни. Только не урони ничего!

Вероника, отодвинув парней, засучила рукав куртки и достала младенца.

– Бедненький! Совсем замерз! – прошептала она и, как настоящего ребенка, ловко завернула в конвертик и положила обратно. – Ведь так лучше?! – Посмотрела она на нас.

– Здорово! – Тихо согласился Сережка. – А давайте, мы тоже ему что-нибудь подарим? День Рождения, все-таки!

– У меня есть шоколадные конфеты. – Тут же сказал Макс. – Дети их очень любят. Я, например, и сейчас их люблю.

И достал пригоршню «Белочек».

– А у нас есть… – сын задумался, – бутерброды, чай в термосе, мандарины и шоколад. Вероник, что мы ему положим?

– Шоколадку. – Твердо сказала девочка. – Мандарины замерзнут. А до бутербродов он еще не дорос.

Я со счастливой улыбкой смотрела на раскладывающих у подножия пещеры гостинцы детей. Какие они все-таки милые! Я понимаю, и они тоже, что эти подношения съест кто-то чужой… Но вдруг он улыбнется и поблагодарит Господа на этот маленький подарок в канун Рождества?

Мы снова забрались в машину. Где-то через десять километров нас ждал поворот на магистраль и, до самых пригородов, свободный полет между заснеженными лесами и полями.