Мой Лабиринт, или Мемуары непрожитой жизни

Хранилище памяти. «Ваш сын вас так любит! Он единственный мальчик в моем кружке. Однажды девочки заболтались на занятии, а он сказал им так строго: «Вы сейчас прослушаете, как делать, а я не прослушаю, все сделаю правильно и подарю куколку моей маме. Она очень обрадуется».

Вопрос о выбросе «куколок» с тех пор вообще не стоял в моей голове. Мне оставалось просто поражаться тому, как предан мне мой ребенок, и вспоминать, как предана я была маме в детстве. Это чувство детской любви и преданности моего сына, быть может, самое дорогое, что есть у меня в жизни на текущий момент. И я признательна ему за то, что он ведет себя, хоть как маленький, но все-таки мужичок, и счастлива, что он есть рядом со мной.

Девочка из Москвы

К нашим соседям на Речном переулке приехала на месяц погостить дальняя родственница – девочка Таня. Таня была на три года старше меня и уже ходила в школу, но ей тоже не разрешалось бегать на дороге с мальчишками. Зато ей разрешали ходить ко мне и играть у меня за забором. Мне нравилась фамилия Тани – Воронцова, а ей моя – Хименес. Родители Тани были военными, и она каждое утро делала зарядку, чистила зубы и заправляла кровать, чем мне каждое утро, когда я выползала из своей комнаты, «кололи глаза».

Фотография в альбоме. Мы с Таней сидим на скамейке. Таня коротко подстрижена, на ней летнее платье в крупную красную клетку. Таня сидит, выпрямившись и сложив руки на коленях. Рядом сижу я. Один гольф у меня на ноге спущен, длинные волосы не заплетены, а забраны под старушечью бабки Люсину косынку. Из-за того, что я дрыгала ногами во время фотографирования, обе ноги на фотографии неестественно выгнуты.

Мы с Таней любили играть в школу. Таня была учительницей, а я ученицей. Еще в садике я выучила алфавит, и Таня учила меня складывать слоги.

Хранилище памяти. Впоследствии Таня окончила институт и стала детским психологом. Талант к работе с тупыми детьми у нее, по-видимому, проявился еще в детстве, когда она сама была ребенком. Таня уже уехала обратно в Москву, когда в один прекрасный день я начала читать. А дело было так. Я сидела и рассматривала картинки в детской книжке и пыталась прочитать заголовок рассказа. Без всякого особого труда буквы у меня сложились в слово «Сашка». Я побежала к маме и, тыкая в заголовок указательным пальцем, кричала: «Сашка! Сашка!». К маминому удивлению я смогла прочитать и сам рассказ – историю о том, как Ленин был в ссылке и к нему прилетал воробей, которого назвали Сашкой.

Новый виток

Школа – это новый виток Лабиринта. В школе заканчивается беззаботная жизнь, и ребенок становится еще более «организованным». Советская школа воспитывала советских детей, строителей светлого коммунистического будущего. В школе к ученикам предъявляли требования не только по обучению дисциплинам, но и соответствия сначала канонам октябрят, потом пионеров, а потом и комсомольцев. До комсомольца мне как-то не удалось дорасти в связи с развалом Советского Союза и всей социалистической действительности, но октябренком и пионером я побывала, хотя никакого чувства приобщения к великому у меня от этого не возникло. Наоборот, у такого неорганизованного ребенка, как я, возникало лишь чувство досады от необходимости каждый день гладить шелковый красный галстук, который к вечеру опять становился мятым.

В этом месте, наверное, надо сказать, что в школу меня отправили с шести лет. Этому невольно поспособствовала Таня Воронцова, научившая меня читать и считать, поэтому мама не сочла нужным отправлять меня в подготовительную группу детского сада.