Мой ласковый и нежный мент

– Вы что, серьезно считаете, что в меня этот турок стрелял? Ерунда какая-то получается. Не в партизаны ж он подался?

– Стрелял в вас, конечно же, не турок. Но вопрос не в этом. Сейчас нас очень интересует, как этот карабин оказался у браконьеров. Есть все основания полагать, что турок территории нашей республики не покидал, и, боюсь, не по своей воле. К тому же, как стало известно в ходе оперативно-розыскных мероприятий, он не появлялся ни в комитете по экологии, ни в охотинспекции. Прошел сквозь таможню в аэропорту и исчез, испарился… Пока никаких тревог по этому поводу не было, но турок должен был покинут Россию почти три месяца назад. Мы сделали запрос в Москву, откуда он должен был вылететь в Анкару, но ответа пока нет. Ориентировки на все вокзалы отправили, но там тоже никого похожего не видели, вернее, если и видели, то просто-напросто не обратили внимания. Наружностью он – явный кавказец. А сколько их по вокзалам шныряет… Поэтому нам остается лишь надеяться, что с ним не случилось ничего печального…

– Судя по интонации, вы не исключаете этого? – уточнила Людмила.

– Профессия такая, Людмила Алексеевна, – усмехнулся Барсуков. – Да и опыт какой-никакой имеется: раз карабин объявился, и без хозяина, причем весьма дорогой и для наших мест редкий, значит, хозяин с ним расстался, и, заметьте, опять же не по доброй воле, потому что обязан был предъявить его на таможне при выезде из России. Вывод один: у турка неприятности, если не хуже…

– Хорошо. – Людмила поднялась со стула и подала ему руку. – Вы очень толково объяснили, что дело с мертвой точки не сдвинулось и в перспективе ничего обнадеживающего не предвидится. Поэтому позвольте попрощаться, у меня на сегодня еще много дел запланировано, и я боюсь, что не управлюсь с ними до вечера.

Барсуков пожал протянутую ему руку, но не отпустил ее, задержал в своих ладонях и тихо спросил:

– Вы продолжаете сердиться на меня?

– За что мне на вас сердиться? – Людмила с едва заметной усмешкой посмотрела на него и попыталась освободить руку. – Да и стоит ли вспоминать о том, что необходимо как можно скорее забыть?

– Вы считаете, что это следует забыть? – Барсуков слегка сжал ее руку. – Вы хотите закрыть эту тему?

– Терпеть не могу, когда начинают говорить намеками! – рассердилась Людмила и не совсем вежливо выдернула руку из милицейских ладоней. – Да, я не хочу больше вспоминать ни о лавине, ни о…

– …о том, что мы провели ту ночь вместе?

– Вас что-то озаботило по этому поводу? – Людмила язвительно улыбнулась. – Лично к вам я никаких претензий не имею.

Барсуков улыбнулся:

– А вот я имею претензии, но не к вам, а к ночи. Вы не находите, что она слишком быстро закончилась? И не оставила нам даже светлых воспоминаний!

Он с удовлетворением отметил, что Людмила едва сдерживает гнев. Сузившиеся зрачки, раскрасневшиеся щеки… И он уже приготовился достойно встретить удар, что она вот-вот нанесет ему. Словесный, естественно. Он был уверен, что судьба Надымова ему не угрожает. Не станет же эта чудачка драться с ним, начальником районной милиции, да еще в кабинете его подчиненного?

И он оказался прав на этот раз. Хотя и отметил, как она сжала руки в кулаки. И с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Но сдержалась. Знал бы этот несносный и самоуверенный мент, чего ей это стоило!

– Простите, но я была о вас лучшего мнения, Денис Максимович! А вы, оказывается, такой же пошляк, как и все ваше окружение, – произнесла Людмила сквозь зубы. – И поэтому зарубите себе на носу – никаких общих воспоминаний у нас быть не может! Никогда! – Она нервно сглотнула, обвела взглядом кабинет и презрительно усмехнулась. – А что от вас ожидать? Здесь дух мента, ментом здесь пахнет! И дух этот, увы, никогда не выветрить! – Она шагнула к порогу, но у дверей на мгновение замедлила шаг, еще раз окинула явно неуважительным взглядом сконфуженного подполковника и покинула комнату.

А Денис удрученно покачал головой. Уязвленное самолюбие – плохой помощник в налаживании добрососедских отношений. И ведь поначалу он совсем не хотел ее обижать… Он стиснул голову руками. Почему в присутствии этой женщины он постоянно не только чувствует, но и ведет себя как последний идиот? Почему все его благие помыслы разбиваются о глухую стену недоверия, граничащую порой чуть ли не с откровенной ненавистью? Неужели виной тому единственный и почти невинный поцелуй, на который он решился той ночью? Ночью, которую, как ни силился, до сих пор не сумел забыть! И что такое она сотворила с ним, если при одном ее появлении на пороге РОВД у него словно зашкалило сердце и появилось с трудом подавленное желание схватить Стаса за шиворот и отправить туда, откуда этот самоуверенный красавчик не смог бы ни в коей мере дотянуться до его неуступчивой и строптивой соседки.

Глава 12