Мой лейтенант

Майор Костин придвинулся к капоту машины, на котором была расстелена карта.

— Связь с подразделениями бесперебойная, — заговорил он, и глубокая морщина пересекла его лоб. — По сведениям, полученным полчаса назад, подразделения вышли…

Майор Костин придвинулся еще ближе и начал перечислять, кто где находится, какое положение занимает то или другое подразделение. Он смотрел на карту, отмечал карандашом места расположения рот и батарей, и невольно казалось, будто он видит сейчас воочию, как двигаются по тоненьким извилистым линиям отставшие подразделения, как они минуют подъемы и спуски, огибая затопленные водой низменности.

— Второй батальон еще на марше, однако есть основание полагать, что в район развертывания прибудет без опозданий. Беспокойство вызывает танковая рота, Павел Григорьевич, — Костин приглушил голос, бросив быстрый взгляд в сторону поверяющего, — дороги раскисли до невообразимости. Мною даны указания изменить маршрут…

Костин спокойно, но так же вполголоса объяснил, почему он изменил маршрут, и показал, каким путем теперь двигаются танки, затем опять бросил в сторону Ликеева изучающе-напряженный взгляд. Этот взгляд не понравился Клюеву, но он не подал виду, не изменил выражения лица, не показал удивления по поводу тревожащей начальника штаба задержки танков. Он сосредоточенно продолжал разглядывать карту.

— Так, так, — протянул Клюев.

Беспокойство начальника штаба было понятно. Клюев хорошо знал, как важно все, о чем говорил Костин. Однако голова его сейчас была занята другим. Долгий военный опыт давал Клюеву немало примеров, когда на марше, при неблагоприятных погодных условиях, у людей будто вдвое добавлялось мастерства, будто вырастали крылья, и за несколько часов удавалось освоить то, что не осваивалось в течение месяца в казарменных условиях. Он, Клюев, безотчетно надеялся на эту способность людей применяться к обстановке. Он даже не думал об этом, или, вернее, думал подсознательно, весь поглощенный сейчас единственной заботой: как овладеть высотой 36,8 — ключевой в настоящей ситуации?

Костин быстро уловил направление мыслей командира полка, показал рукой на зеленую полоску, окаймлявшую на карте высоту со стороны леса.

— По данным разведки, сплошное болото…

Разговор был прерван появлением начальника связи.

— Товарищ полковник, от комдива запрашивают координаты.

«Ну вот! — подумал Клюев. — Комдив, уже интересуется нашим продвижением…»

— Передайте, — Клюев посмотрел на планшет с топокартой, — передайте все как есть.

— Танки еще не вышли на рубеж. Как сообщить?

— Так и сообщите. — Клюев чуть побледнел и повернулся, чтобы не видеть выражения лиц у начальника штаба и его помощника.

— Есть, товарищ полковник.

С минуту Клюев глядел вслед удалявшемуся быстро капитану, пока тот не скрылся в зарослях кустарника, где стояла машина радиосвязи. Острое, сосущее жжение под ложечкой, как всегда, появлялось, если он начинал нервничать. «Ну что ж, генерал видел, какая была ночь».

— Есть два варианта достичь высоты 36,8, — продолжал Костин после паузы. — Воспользоваться шоссейной дорогой. — Он провел карандашом линию левее высоты.

— Полагаете, что «противник» будет дожидаться, пока танки обойдут лесной массив? К тому же участок шоссе открытый.

Костин знал эту манеру Клюева подбрасывать во время обсуждения плана каверзные вопросы. Он ждал их, потому что, как ни странно, эти вопросы помогали ему находить правильное решение.

— Да, участок шоссе открытый! — Костин снова чиркнул карандашом по карте и посмотрел в лицо Клюеву. — Но если пробираться просеками…

— А время? — спросил Клюев.

— Будет потеря во времени, — простодушно ответил Костин. — Но без этого не обойтись.

— Понятно. Второй вариант?

— Второй вариант, — брови начальника штаба сошлись над переносьем, — выходить к высоте через лощину…

Он потер кисти рук, будто они у него озябли.

Клюев ничего не сказал. Он продолжал сосредоточенно изучать карту, испещренную значками, размышляя над тем, что услышал от Костина. «Если пойти просеками и допустить потерю во времени, то высота 36,8 может быть занята «противником». Нет, терять времени нельзя, это очевидная истина… Переход напрямую через лощину — выигрыш во времени огромный, если, конечно, такой переход осуществим…»

Он размышлял обо всем этом про себя, ни с кем не делясь, потому что делиться с кем-нибудь было уже невозможно, теперь наступила очередь сказать последнее слово, принять то или иное решение. И только одно сейчас было важно, чтобы он принял это решение, взвесив все «за» и «против».