Мой личный шеф

Мы почти доходим до двери в тамбур.

— А откуда он знает моё имя?

— Он всё знает, он же директор.

Вздохнуть тяжело. Открывая перед дочерью дверь, оборачиваюсь. Но лучше бы я этого не делала. Он смотрит на меня не отрываясь. И глаза такие грустные.

Мне плохо, я злюсь и тоскую одновременно. Я не могу так. А ещё я помню его поцелуи и то, как он дышал мне на ушко, то, как прикасался губами. И хотя я уверена, что это наверняка был незакрытый гештальт, всё моё тело трепещет от воспоминаний. Я ему не верю и думаю, что он уже успокоился. Возможно, хочет общаться с дочерью. Но тех чувств, что были у него семь лет назад, давно нет.

Мне так хочется к кому-нибудь прижаться, рассказать, как мне больно внутри, снова стать маленькой, чтобы меня погладили по головке.

Наверняка Султанов просто желает наладить отношения с Алёной, его мучает совесть, поэтому он полез ко мне, возможно, какое-то время он даже будет с нами. Следом появятся юные красавицы, которым я со своими старомодными косами и рожавшим телом в подметки не гожусь. И ему станет скучно.

Я запуталась… Злюсь, страдаю, выношу сама себе мозг. Это ужасно. Стоя в туалете поезда, я понимаю, что, похоже, больна. Все эти перепады настроения, мигрень, метания, всё это очень похоже на неразделённую любовь. Набираю воду в руки, лью себе в лицо. Стучу пальцем по виску. Как я могла? Ну как?! Он же бросил меня у загса, он пропустил семь лет жизни Алёны. Такое никто не простит, и я не прощу! Это же как вылить ушат говна на голову. Жутчайшее унижение. Но почему тогда меня так тянет в коридор?

Мне нужен пустырник и витамины. Нельзя было допускать близости, и уж тем более расслабляться. И сколько я ни буду бить его по лицу, огрызаться и изображать из себя гордую независимую женщину, это не изменит того факта, что я схожу по нему с ума. Это как-то само собой получилось. Я же снова влюбилась, снова ступила на те же самые грабли… Когда он просто появился в нашей школе, когда он соболезновал уборщице в связи с тем, что у неё умер муж, когда, сидя на корточках, лично обрабатывал рану пятиклашке, ободравшей коленку. Когда, беспокоясь о девочке-диабетике, дал её матери полный доступ в школу. Без ограничений. В любое время дня.

А самое главное — то, как он, родной отец, смотрел сейчас на нашу девочку. Это разрывает моё сердце на части.

— Мама, помоги мне! — Едва не падает Алёнка, запутавшись в колготках, и тут же отчитывает меня: — Зачем вообще пошла со мной и не помогаешь?! Только места мало. Ну мама! Ну подтяни!

Вся в отца.

Мы выходим в тамбур, и через окно в двери я вижу, что Султанов уже не один. Что и требовалось доказать. Возле него проводница. Юная стройная блондинка с длинными волосами. Всё, как он любит. И он с ней общается. И я моментально превращаюсь в злую дикую кошку. Мегеру!

С Родионом мне нечего было бояться. С ним спокойно. Он никогда ничего «такого» себе не позволяет. А Султанова страшно на пару минут оставить.

Ревность делает меня совсем глупой, и я сама себя накручиваю. Вот кому нужны такие стрессы? Мне точно нет. Тем более с моей нынешней грудью. Красивый мужик — не твой мужик! И не надо мне ничего этого. Я не верю ему и не простила. Он сам по себе, мы с Алёной сами по себе. Наиграется в отца — и может быть свободен. Ну было у нас и было. С кем не бывает?

— Пойдём, Алён, быстренько.

Опускаю глаза в пол. Видеть его не могу и не хочу. Пусть со своей проводницей вошкается. Уверена, у него всё купе выкуплено. И она придёт к нему сегодня ночью. Развлечёт, утешит, приласкает, подарит новые ощущения. Они отлично смотрятся.

— Виолетта Валерьевна, я могу с вами поговорить? — слышу за спиной.

— По-моему, у вас есть с кем разговаривать! — Не глядя на него, заталкиваю свою малышку в купе и скоренько захожу внутрь.

Не оборачиваясь.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 32

— Два мужика проходу не дают, а с чемоданом помочь некому, — бурчу я, приподняв нижнюю полку и пытаясь развернуть наш багаж, чтобы он поместился в отсеке.

Я забыла достать кое-что из наших с Алёнкой вещей и теперь вынуждена возиться с чемоданом по новой.

— Надо было Валентина попросить.

Муж подруги как раз вышел с сыном из купе. Остались мы с дочкой и Валя.

— Сама справлюсь, не впервой. Он и так его сюда запихивал. Неудобно.

Валентина вздыхает.

— Нет, ну Султанова я понимаю, — рассуждает подруга, сидя за столиком, глядя в окно и подперев щёку рукой, — схватился бы наш шеф за твой чемодан, так ты бы крик подняла на весь вокзал. Ещё и в комнату полиции его потащила бы, оформлять кражу шмоток. Он уже, бедный, не знает, как к тебе подступиться.

Нервно дёргаю молнию. И, взглянув на Валю искоса, сдуваю с глаз выпавшую из высокой косы прядь.

— Вот с чего ты это вообще взяла? Он там в коридоре с проводницей уже вовсю зажигает! Да и дела мне нет до него. Ты правильно сказала, что мне его присутствие очень даже неприятно.