Мой личный сталкер

Максим знал, что Родиона не особо заденет новость о его брате, так как он не привык вникать в чужие проблемы. Но Здравый был так разбит, что Максим не решился говорить ему, что он все знал. Знал с самого начала. Это он случайно подслушал, как ее милые подружки говорят об этом. Они хотели подшутить над ней, а виновным хотели выставить Илью, так как в школе они уже были замешаны в небольшом скандале, и для них не стало проблемой выставить все именно так. Она когда-то ему испортила репутацию, а когда ему выдалась возможность, то он поступил с ней точно так же. Идеально подстроено. Теперь по всему универу из рук в руки кочевали ее обнаженные фото. Но и тогда Ксюша недолго ходила униженной. Смогла все вывернуть так, что ребята со старших курсов, влюбленные в нее, избили его так, что он потом больше не появлялся в стенах университета.

А Максим… Максим просто сам разочаровался в ней, и стыдился того, что в школьные годы сам ходил за ней, как собачка. Делал для нее все, даже подставил Илью в первый раз с теми фото. Потом же он просто хотел, чтобы ее наказали. И ему было не важно, кто совершит это возмездие, и кто при этом окажется крайним, главное, что не он. С девушками Илье так никогда и не везло.

– Так что вы об этом думаете?

– Что это прекрасное решение! Ну что, оформляем? – женщина лет тридцати с начесанными волосами робко кивнула.

Сегодня в их банке очень шумно. Оксана, та девушка, на чью должность была назначена надоеда-новенькая Кристина (уже вроде и не новенькая, к ней все привыкли, даже Максим), решила сегодня одарить их своим присутствием. И как Воронов понимал, большинству это действительно нравилось, потому как она пришла не одна, а со своей годовалой дочкой. Она решила походить везде, где только можно, как следует показав свое достояние, чтобы все знали. В общем, отвлекала всех от работы, чему многие были рады. Наверное, все, кроме Максима. Уже прошло пол рабочего дня. Скоро обед. О чем еще можно думать в такое время? О еде и послеобеденном сне, которого не будет.

Саша сидела недалеко от Максима, в соседнем окошке, и болтала о том, как удачно ее дочка сегодня с утра сходила по-большому. Все, конечно же, в подробностях. Сам же ребенок минут десять назад капризничал так, что слышали все, а теперь спокойно сидит на коленях матери и тянет руки ко всем предметам на столе у той, с кем она сидела.

Воронов теме временем усиленно пытается втюхать новое невероятно выгодное предложение новому клиенту. От того, что она продолжает активно развивать эту туалетную тему, у Максима периодически появлялись рвотные позывы, и пока он заполнял бумаги, то не сдержался и вслух отрыгнул. Получилось громко. Все, кто были недалеко от него, замолчали и обернулись к нему с немым вопросом. Он сделал вид, что не понял, чего все так уставились, и продолжил работать, в отличие от некоторых.

Маленькая девочка, имени которой Максим не запомнил, что-то уронила со стола и опять заплакала.

Черт! Опять!

– Чтоб тебя, – шепотом сказал Воронов и чихнул.

Оксана резко повернулась в его сторону. Ее взгляд был полон враждебности, словно он виноват в том, что ее ребенок сейчас плачет.

Он отвернулся и продолжил работать, чтобы хоть как-то отвлечься, но это было сложно, когда под ухом такие звуки. Как бы она ни пыталась ее успокоить, ничего не действовало. Ребенок устал. Она полдня протаскала его с собой здесь, непонятно за какими нуждами. Девочке нужен был отдых (и всем присутствующим здесь), но Оксана, мать года, продолжала ее успокаивать, недоумевая, почему та не перестает плакать.

– Эй! Максим, – к нему подошла новенькая из другого конца зала, чтобы спросить о чем-то, но то и дело поправляла свои волосы и сильно наклонялась к нему, – а вот здесь какую операцию нужно производить?

– Здесь уже никакую. Уже все сделала.

– Правда? Здорово!

– Ага, – ее счастливая улыбка не понравилась Максиму, – и если тебе так мешают волосы, то, может, уберешь их наконец?

Она выпрямилась и смущенно вернулась на свое место.

Это было ужасно, Воронов пытался заглушить в себе любой порыв на грубость, но это было сложно. Нижнее веко начало неприятно дергаться, и приходилось щуриться, чтобы этого никто не заметил.

Видимо, на работе работа – это последнее, что ее интересует. Он уверен, что в отношениях нет места изменам и легкомыслию. Он все это пережил в своей семье, когда рос там.

***

Сегодня она опять пришла домой к Максиму и стояла под дверью около получаса, пока ей не надоело общаться с дверью.

Она просто не дает мне покоя.

Он специально работает на износ, и так устает, чтобы просто не было сил ни о чем думать, а просто забыться. Но она не дает ему и этого сделать.

Ходячее напоминание моей ошибки. Она везде.

Иногда Воронову кажется, что он видит ее там, где на самом деле нет. Он хочет вернуть все назад, хочет все исправить, но это невозможно. Так не бывает. Теперь придется за все платить или как-то пытаться все исправить. Но получится ли?

Не знаю.