Мой личный враг

И — до ночных кошмаров, до дрожи в руках, до ломоты в искусственных голливудских зубах — Андрей Победоносцев мечтал стать одним из них. Тем, кого он так яростно ненавидел, — ведь они уже обскакали его, им теперь только вверх и вперед, а ему еще карабкаться, лезть, ползти, сбрасывая в пропасть слабых и зазевавшихся…

— Андрюш, проснись! — пророкотал голос положившего трубку Ильи Цветкова. — Утомился?

— Да нет, все в порядке, — торопливо выныривая из своих мыслей, отозвался Андрей.

Зря он так размечтался, да еще в кабинете большого начальника. Кто знает, что там у него на физиономии отражалось?

— ВэГэ звонил, — многозначительно пояснил Цветков, называя самого большого телевизионного начальника всем известной корпоративной кличкой и тем самым как бы приближая Андрея к себе. Возможность произносить эти инициалы с видом некоей причастности к «самым верхам» дорогого стоила, и Андрей это оценил. Пожалуй, Вика права. — им теперь действительно придется с ним считаться.

— Так вот, Андрюш… — Илья постучал по столу немыслимой красоты зажигалкой. — Ты что думаешь про свой эфир?

— А что? — насторожился Андрей. А вдруг они вовсе и не собираются с ним считаться, а, наоборот, решили подложить свинью? Так сказать, испытать на прочность новоиспеченного тестя — прикроет или нет?

— Ты уже готовишь первую программу или еще нет?

— Ну, снимать еще не снимаю, и штат пока не утвержден… Да в чем дело-то?

— Я поговорил тут с Кириллом, — так звали генерального продюсера, который, по слухам, ничего не решал, — этакий свадебный генерал, прикрывающий собой какую-то сверхсекретную личность, реально управляющую первым каналом, — и мы решили: в январскую сетку ставим тебя на место Вешнепольского.

— Что?.. — переспросил ошарашенный Андрей. — Что?!

Ничего подобного он не ожидал.

Программа Ивана Вешнепольского была самой популярной политической программой на первом канале, и выходила она по выходным, в самое что ни на есть лучшее время — после вечерних «Новостей». В отличие от многочисленных однодневок, она жила уже больше двух лет — срок для политической программы не просто большой, а грандиозный. Иван Вешнепольский, сгинувший несколько недель назад где-то на Кавказе, был как бы символом первого канала, неподкупным — по крайней мере, с виду, ибо ни в чью неподкупность Андрей Победоносцев не верил, — компетентным, знающим, вызывающим безусловное, стопроцентное доверие зрителей. И он, Андрей Победоносцев, всего несколько месяцев читавший в эфире «Новости», может занять его место? Место всесильного, непобедимого, знаменитого Ивана?

— Я не очень понимаю… — начал Андрей, лихорадочно соображая, как именно ему следует реагировать на сообщение Цветкова. — А если Иван к тому времени отыщется?

— Не отыщется, — мрачно сказал Цветков.

— Почему? — глупо спросил Андрей.

— Потому, — ответил Цветков. — Н-да… Может, кофе выпьешь?

— Спасибо… — пробормотал Андрей, и Цветков, оттягивая момент объяснения, вызвал секретаршу.

— Кофе, — приказал он. — Моих сигарет и бутербродов, что ли. Ты с чем ешь? С колбасой, с рыбой?

— Все равно, — отозвался Андрей, понимая, что это вопрос «для плезиру». Он еще не дорос до того, чтобы заказывать бутерброды секретарше продюсера общественно-политического вещания.

Пока ждали кофе, Илья Цветков зачем-то внимательно изучал старую сетку вещания, а Андрей нервно курил.

Что-то здесь было не так. Если поставить на место программы Вешнепольского любую другую — например, из жизни слонов или о корейском фольклоре, — она моментально обретет невиданную популярность, просто в силу инерции зрительского мышления. Все давно привыкли включать телевизор именно в это время и именно на первой кнопке. Для Андрея возможность выхода вместо программы Вешнепольского — это даже не миллион по трамвайному билету. Это как если бы вдруг обнаружилось, что он побочный сын султана Брунея и папа перед смертью завещал ему алмазные копи и несколько нефтяных скважин…

Так не бывает. Таких предложений не делают просто так, даже если ты зять… своего тестя. Конечно, тесть — это немало, но тут есть что-то еще, это точно.

Что же?

И Андрею вдруг стало страшно. Так страшно ему было только раз в жизни на катке. Его били одноклассники, и в какой-то момент он понял, что они забьют его насмерть. На счастье, пришел пьяный сторож с берданкой и разогнал их, но ужас, разлившийся в животе, собачий, нутряной страх, заполнивший все его существо, и обреченность, невозможность ничего изменить — ему с ними не справиться, остается лишь покорно ждать смерти — он запомнил до мельчайших оттенков. На всю жизнь. Ему никогда не отделаться от страшного воспоминания… Ни-когда…

— Ладно, Андрей, — сказал Илья Цветков, мешая в чашке сахар. — Скажем так: Вешнепольский пропал в очень подходящий момент. Ну, так совпало, понимаешь? Когда-нибудь он, конечно, найдется. Вешнепольский — не иголка в стоге сена и даже не собственный корреспондент НТВ. Он — фигура, а все фигуры рано или поздно возвращаются на свои места. Н-да…