Мой личный враг

Денег на пианино было довольно много, по крайней мере, так показалось Александре на первый взгляд. Взять их в руки она не решилась: вдруг он еще передумает или захочет оставить только часть — ей тогда будет стыдно.

— Пресвятая Дева, какой холод! — донеслось до нее из кухни. Александра заглянула туда. Филипп стоял, уставившись в темный омут московского сталинского двора. В стекле мутно отражалось его лицо.

— Не очень и холодно, — сказала Александра рассудительно. — Уже затопили. Было холодно, пока не топили…

Он повернулся к ней и внезапно захохотал, запрокинув голову и сверкая очень белыми, неестественно белыми зубами. Может, искусственные, как у Андрея?

— Что случилось? — спросила она осторожно.

— Ничего, — сказал он весело. — Ничего не случилось. Значит, сейчас не холодно, а пока не топили, было холодно? Замечательно!

Вот и пойми тут, о чем он говорит.

Как же они проживут целый год в одной квартире? Да она через три недели такой жизни взбесится…

Зазвонил телефон, и Александра кинулась к нему, как белогвардеец к последнему пароходу в Стамбул, отходящему от одесской пристани.

Звонила очень отдаленно знакомая Александре Света Морозова, работавшая у Вани Вешнепольского редактором.

— Ничего не известно? — первым делом спросила Александра, как только Света представилась.

— Что может быть известно, Саша? — с усталой досадой сказала Света. — Ничего не известно. Ждем, надеемся, только и всего. Надеемся, что жив. Может, и хорошо, что так долго нет никаких сведений. Труп… — она запнулась, — уже давно нашли бы, это же очевидно.

Совсем не очевидно, подумала Александра, но спорить не стала.

— Саша, мы готовим специальный выпуск программы. Он выйдет в эфир сразу после Нового года, по Ваниным материалам, — заговорила Света совсем другим, деловым тоном. — У нас лежит полным-полно видео, которое он приготовил к эфиру, и даже кое-какие письменные материалы. Из этого нужно собрать пятнадцатиминутный фильм. Сможете?

Александра быстро села на диван.

— Почему я, Света? — в полной растерянности спросила она. — Я уже не работаю почти два месяца, вы, наверное, не знаете…

— Про то, что вы не работаете, я знаю, — сказала Света деликатно. — Но сейчас дело не в том, работаете вы или нет. У нас просто физически некому этим заняться. Творческую группу расформировали сразу же, как только Быстров и Вешнепольский пропали. Я осталась фактически одна. Но я совсем не умею «делать политику». А вы пишете, насколько мне известно, очень похоже на Вешнепольского.

— Еще бы не похоже! — пробормотала Александра. — Конечно, похоже. Он же меня когда-то учил…

— Ну тем более! — с энтузиазмом воскликнула Света. — Конечно, это будет оплачено, и режиссер с вами будет работать.

— Я не знаю, — пробормотала Александра, опасаясь, что Ваниному редактору известны не все душераздирающие подробности ее биографии, а подводить человека под монастырь ей не хотелось.

— Это не имеет никакого отношения к Вике Терехиной, — жестко сказала вдруг Света. — И не будет иметь. Мы решили, что лучше всего сделаете эту работу вы. Вы дружили с Ваней, вы знаете его стиль, вы очень профессиональный корреспондент, и этого вполне достаточно.

— Я боюсь, что у вас будут неприятности, — призналась Александра.

— Не будут, — заверила ее Света. — Давайте встретимся послезавтра часов в двенадцать в пресс-баре. Я вас в лицо помню, а вы меня?

— Нет, — улыбнулась Александра.

— Ну, вот и славно, — заключила Света. — Пропуск-то вы хоть не сдали?

Филипп пребывал в ванной. Эта ежевечерняя и очень простая процедура почему-то занимала у него чудовищное количество времени, и свет за собой он никогда не гасил, так что, живи он в коммуналке, его в скором времени постигла бы участь Васисуалия Лоханкина, думала Александра. Пока он, как енот-полоскун, лил воду в ванной, у Александры было «личное время», единственное время за вечер, тогда она чувствовала себя относительно спокойно, — как смертник, которому в очередной раз отложили исполнение приговора.

Нервы, так говорила она себе.

Все дело в этих проклятущих нервах и еще в сильнейшем стрессе, который ей пришлось пережить, так формулировал ее состояние нанятый Ладкой психолог, навещавший ее первое время после катастрофы.

Через полчаса Филипп Бовэ выйдет из ванной, придет в спальню и упадет животом поперек дивана, нисколько не стесняясь своей наготы. Его кожа в скудном свете торшера всегда сияла просто неприличным здоровьем и не менее неприличным альпийским загаром. И вообще весь он был очень… приятный: широкий, плечистый, вкусно пахнущий. Пожалуй, даже нелепая прическа идеально ему подходила. Александра еще не встречала мужчин, которым бы шли длинные волосы, а Филиппа невозможно было представить с короткими. Конечно, он ниже ее ростом, но в постели это не имело никакого значения, а выходить с ним она никуда не собиралась.

Каждый вечер повторялось одно и то же.