Мой любимый Бес

— Не продаюсь. Снежана.

— А это что?.. Блатной костюмчик, тёплое местечко у кормушки Земянского. Миша всем насыплет персонального корма, да? Жрите и похрюкивайте от удовольствия?

Меня трясло как в лихорадке. Хотелось выплеснуть из себя всю злость, боль и страх, вывернуть себя наизнанку и избавиться от чувств, мешающих дышать. Бесов усмехнулся и схватил меня за плечи встряхнув:

— Я женщин не бью, но тебе сейчас хочется влепить пощёчину.

Он отпустил меня и отошёл к стене, прислонившись к ней спиной. Я сделала шаг вперёд:

— Давай влепи. Только мне-то за что, Бесов? Подойди лучше к зеркалу и посмотри в него хорошенько. Там увидишь того, кто на самом деле заслуживает пощёчин.

— Успокойся, Снежана. Поиграли, и хватит.

— Поиграли? Для тебя это было игрой?..

Бесов потянулся за ещё одной сигаретой, зажал её между губами и начал чиркать зажигалкой. Огонёк никак не хотел загораться.

— Блядь, ещё и это.

Бесов раздражённо выкинул сигарету и усмехнулся.

— Допустим, не игра. Допустим, зацепила ты меня и по носу щёлкнула, а потом отбивалась от меня, как от чумного. Думаешь, это не заводит? Заводит, ещё как.

Бесов медленно обвёл меня взглядом:

— Ты же, блядь, мне в мысли впилась как репейник, который из волос не вытащить так просто. Только если пожертвовать несколькими прядями. У меня на самом деле вот тут, — он постучал себя пальцем по голове, — как замкнуло. Бредил наяву. Казалось, что дышать даже невозможно вдали от тебя. Это ловушка, в которую я сам себя загнал и не хотел выбираться. Поначалу да, ломало. Места себе не находил и переживал. Думал, сдохну. А потом… Знаешь, ничего. Ничего смертельного, как оказалось. Пока Земянский мне в уши пел, я думал, что всё это хуйня на постном масле. Абсолютная бессмыслица… Без Снежаны? Да ты что, совсем головой ёбнулся? А потом вот это…

— Песочек, пальмы, океан?

— Да, именно так. Земянский меня ни к чему не принуждал, не заставлял, не держал дула у виска или… Не знаю даже, какие ещё ужасы ты могла себе вообразить. Он просто сказал: давай проверим, насколько тебе всё это на самом деле нужно?.. Простой спор. Даже не спор, а проверка самого себя.

— И ты, конечно же, согласился?

— Да, недолго думая, кинулся на амбразуру. Убеждённый в том, что наваждение не сойдёт, что это не наваждение вовсе.

Бесов замолчал, потом продолжил:

— Первое время окружающие пейзажи раздражали, потом злость начала уменьшаться… А вместе с ней и всё остальное. Как воздух из спущенного шарика.

Я рассмеялась. Что-то щекотало кожу лица. Я дотронулась до щеки, поняв, что плачу, стоя перед Бесовым, рассказывающим будничным тоном, как легко и просто он «излечился». Как ласковые бирюзовые волны очистили его. Как они выпили из него мои следы.

Бесов замолчал и полез во внутренний карман пиджака, достав из него белый платок с мелкой голубой клеткой по самому краю, потянулся к моему лицу. Я шарахнулась в сторону.

— Не дотрагивайся до меня, Бесов. Ты красиво рассказываешь, но как это относится к тому, что ты сейчас работаешь на Земянского?..

Бесов разжал мои пальцы, стиснутые в кулак, насильно всовывая платок.

— А вот это ты уже у своего папаши спроси, Снежана Булатовна. Я не горел желанием вникать во всё это, — Бесов мотнул головой, показывая на себя, — но пришлось. Тебе не понять.

— Нет уж, договаривай. Давай поставим все точки над i. Я хочу знать твою цену.

Прекрати! — рыкнул Бесов, — знаешь, по какой простой причине тебе будет недоступно понимание происходящего, Снежана? Да потому что ты же, блядь, белоручка. Ты ни одного дня не работала, ты на всём готовом, как та, сука, принцесса на горошине. Ты знаешь, что означает нести ответственность?.. Не только за свою шкуру, но за кого-то ещё. И не одного. Ты хоть что-то создала сама, а? Нет. А я въёбывал с шестнадцати лет. Всё, что у меня было, заработал и достиг сам. И когда ты вдруг узнаёшь, что твой мебельный склад внезапно сгорел дотла… Дотла, сука, ни одной щепки не осталось. Ну так получилось, просто совпало… Вот когда ты понимаешь, что на тебе, блядь, куча долгов, неисполненных договоров и возможных семейных неурядиц… Вот тогда ты понимаешь, что кочевряжиться уже нельзя. А надо разгребать дерьмо. Любым доступным способом. Так что это лишь компенсация причинённого вреда Тахировым. Земянский подсуетился… Надо же как-то исправить то, что произошло. Вот и всё, Снежинка.

Ласковое прозвище прозвучало издевательски нежно по сравнению с остальными его словами. Будто на самом деле влепил даже не звонкую пощёчину, но сильную оплеуху. Только звенит в голове, а внутри расползается пустота, пожирая всё.

— Заткнись, Бесов. И не смей никогда называть меня так. Вообще, лучше держись от меня подальше. Ты мне противен. В какую бы обёртку ты ни завернул свою правду, факты остаются прежними.