Мой любимый Драконыч

Я отставила чашку и пересела к столу ФедиМиши. Планерка началась. Отчитался дежурный врач, доложили тяжелых больных, на стол был положен лист с графиком операций. Планерка кончилась. Его светлость удалился. Ординаторская жила своей обычной жизнью. Я продолжала называть Михал Михалыча Федором Федорычем. Вот так вот! Сегодня им уже было не смешно. Думаю, они не очень понимают, как им выйти из этой ситуации. Я обратила внимание, что Михал Михалыча все стараются никак не называть. А я наоборот. Соловьем заливалась. Федор Федорович то, се, и так, и вот так, и еще раз этак! И каждый раз с именем отчеством. — Федор Федорыч, а во сколько у нас операция? Федор Федорович, печеньку будете? Федор Федорович, может быть вам все-таки заварить кофе? Федор Федорович, а где мне можно пропуск на машину выписать? И т. п. Сегодня весь день его фёдорить буду. Короче, заигралась девочка и, конечно, доигралась.

От дверей раздалось привычное карканье, — Ксения Андреевна, пройдемте со мной.

Обернулась. Ага. Стоит мой любимый начальник. Сверлит меня злобным глазом.

Иду. Вернее бегу. Заходим в кабинет. Дверь придержал, меня вперед пропустил. Странно. Костюм же уже в шкафу висит. Наверное, он и из шкафа на Драконыча цивилизационно влияет.

— Садитесь.

Села. В принципе, я знаю, о чем он хочет со мной говорить. Вот только я не придумала, что я ему буду отвечать. Задумано было, что я при нем не буду светиться со своим Федором Федорычем.

— Ксения Андреевна. Объясните, почему вы продолжаете Стрелкова называть Федором Федоровичем.

Молча пялюсь на него. Вот че он привязался. Мы и сами разберемся, кому кого как называть. Как будто у него серьезных дел нет.

Начальник еще некоторое время сверлит меня драконьим взором. Потом снимает трубку телефона и набирает номер.

— Михал Михалыч, зайди ко мне, будь добр.

Молчим дальше. Открывается дверь и входит МишаФедя.

— Михал Михалыч. Садитесь.

Михал Михалыч садится рядом со мной.

— Ксения Андреевна. Разрешите еще раз, а именно в третий раз, представить вам вашего куратора, Стрелкова Михаила Михайловича. Вы запомните, или мы каждое утро будем знакомиться?

— Я запомню.

Рядом раздалось кхыканье.

— Игорь Маркович. Это моя вина. Я вчера сам представился Ксении Андреевне Федором Федоровичем.

— Зачем? Впрочем, ладно. Она не запомнила с первого раза. Вы пошутили. Это понятно. Но, вчера я ей сказал, что вас зовут Михаил Михайлович. Почему я опять слышу этого Федора Федоровича.

— Ну, вчера мы подсмеивались над Ксенией. Сегодня она, видимо, решила подшутить над нами. Все логично. Все нормально.

Какой же классный мужик. И как все быстро и четко понял. Не то что этот Долдон Маркович.

— Хорошо. Оба свободны. Надеюсь, в операционной вы обойдетесь без шуток. Михаил Михайлович, я вас прошу, серьезнее с молодыми сотрудниками.

Мы, с Михал Михалычем вышли из кабинета. Я протянула ему руку.

— Мир?!

— Мир! И, Ксюша, прошу меня извинить. Я был не прав.

Михал Михалыч взял мою руку, но не стал ее пожимать, а поцеловал. Ну, конечно, именно этот момент Долдон Драконович выбрал, чтобы выскочить из своего кабинета. О! Опять глаза закатывает. Прелестно! Я начинаю привыкать к его реакции, и она начинает мне нравиться.

Драконыч ничего не сказал. Вернул глаза на место и полетел по своим хищным делам. Мы с МишейФедей пошли в ординаторскую, и скоро нас позвали в операционную. Операция по удалению желчного пузыря — холецистэктомия. Михал Михалыч оперировал великолепно. Спокойная уверенность, точные движения. Больной слегка закровил под конец операции, Михал Михалыч ни на секунду не потерял самообладания. Да. Школа. Опыт. Характер. Мне однозначно повезло. Я многому научусь у своего куратора. А какая операционная медсестра! А анестезиолог! Какие профи! Великолепно! Мы, с Михал Михалычем переоделись, вышли из оперблока и вернулись в ординаторскую. Я была довольна как удав, который пообедал огромным драконом. Я всегда в операционной испытываю волнение, и… азарт, наверное. Передо мной задача с секретом. Любая операция может повернуться совсем в неожиданную сторону. И я должна быть готова к любым неожиданностям. Помню, я была совсем малявкой и дед, довольный тем как он провел какую-то сложную операцию, рассказывал мне. — Ксюша. Ты вот представь. Хирурги — это единственные люди, которым позволено резать «ножом» живых людей. Представь только, как это ответственно — резать живых людей. Как это сложно. И как же хорошо на душе, когда ты сделал все на отлично, и человек вместо того, чтобы отправится на кладбище, спешит по коридору отделения навстречу своей семье! Я запомнила эти слова навсегда. Меня они, наверное, потрясли вот этим — позволено резать «ножом» живых людей. Да. С дедом мне с рождения повезло, а теперь вот и с куратором повезло. Я — любимчик богов!