Мой любимый герцог

Аннабель медленно приближалась к герцогу.

– Вы хорошо знали моего брата? – спросил тот, по-прежнему не отрываясь от окна. – Не знаете, где бы он мог спрятаться?

– Спрятаться? – Еще один шаг. – Не знаю. Мы не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы он доверился мне.

Теперь Аннабель подошла совсем близко к Себастьяну. Протяни руку – и коснешься его. Она колебалась. Возможно, это слишком дерзко… но так необходимо ему сейчас.

Она обняла его за талию.

В ее руках будто оказалась гранитная глыба, излучавшая яростный жар, твердая, неподатливая. И все же он не сделал ни малейшей попытки отстраниться. Тогда Аннабель приникла щекой к впадинке между лопатками.

Себастьян повернулся, глядя на нее сверху вниз. Так смотрел бы лев на ягненка, который по глупости забрел в его пещеру, решая, сожрать ли его на месте или зарычать и прогнать. Она же прижалась сильнее, прижалась лицом к его груди, прямо туда, где билось его сердце, и теперь размышляла, как же поведет себя он…

Наконец – наконец-то! – он заключил ее в объятия, будто принимая скромное утешение, которое она предлагала.

Аннабель облегченно вздохнула.

Себастьян уперся подбородком ей в макушку и хрипло сказал:

– Он сбежал.

– Мне жаль, – пробормотала она.

Его руки нежно гладили ее спину.

– Опоил камердинера каким-то дурманом.

– Да, выходит так.

Хорошо, что она не стала говорить ему банальностей. Грудь Монтгомери вздымалась и опускалась, и Аннабель почувствовала, как медленно ослабевает напряжение в его мышцах.

– С дисциплиной у него всегда были проблемы, – сказал он. – Я записал его в Королевский флот, а он вот что выкинул.

Действительно, ужасно. И в то же время замечательно, потому что он делился с ней своими невзгодами.

Пробили часы. Двадцать минут вот-вот истекут, но Монтгомери, казалось, не собирался отпускать Аннабель. Когда она подняла на него глаза, его взгляд был устремлен на стену позади нее. Она повернулась в его объятиях. Ряды картин с изображениями величественных дворцов и замков висели справа от двери. Слева висела одна-единственная картина. На ней был изображен замок, древний, продуваемый ветрами, со стенами толщиной в шесть футов, стоящий на отвесном утесе.

– Ваш фамильный замок?

– Да. Замок Монтгомери. – Его голос был хриплым, тело снова напряглось.

Она привалилась к нему спиной, он сомкнул руки у нее под грудью и крепко прижал к себе.

– Управлять дюжиной поместий несравнимо легче, чем управляться с единственным братом, – произнес Монтгомери и слегка сжал ее в объятиях. – А что по этому поводу думаете вы, умница мисс Арчер?

Аннабель усмехнулась.

– Думаю, что человеческие отношения требуют иного подхода. В графы бухгалтерской книги брата не поместишь.

– Прекрасно поместишь, – возразил Себастьян. – Я точно знаю, в какую сумму он мне обходится.

– Вы о деньгах. А разве уместны расчеты, когда речь идет о чувствах?

Себастьян помолчал.

– Чувства… – повторил он. Отпустил ее и отступил, и без его тепла ей вдруг стало пусто и неуютно. – Мне пора. – Он направился к столу. – Нужно найти его как можно скорее.

– Может, он еще вернется сам?

Монтгомери бросил на нее сардонический взгляд.

– Ни за что не вернется. – Он начал складывать расписания поездов, оставленные охранниками, в сумку. – Он прекрасно знает, что его ждет, если он сюда явится.

Аннабель безошибочно угадала угрозу, прозвучавшую в его спокойном голосе, и инстинктивно поняла, что, вступившись за Перегрина сейчас, только навредит ему. Себастьян свято верил, что приказы облеченных властью требуется выполнять беспрекословно, а тут его собственный брат предпочел спрятаться, лишь бы не подчиниться ему. Какой ужасный удар по его гордости! Большинство мужчин наверняка не выдержали и ударили бы охранника или, по крайней мере, переложили бы вину на него.

– Ты найдешь его, – тихо произнесла Аннабель.

В эти слова она вложила так много…

Я верю в тебя.

Я на твоей стороне.

Я страдаю, оттого что страдаешь ты.

И все, что из этого следовало.

И, кажется, Монтгомери услышал, потому что перестал собирать вещи и поднял глаза. Их взгляды встретились, и выражение его лица смягчилось, возможно, потому, что на лице девушки отражались все ее чувства. Он видел – она понимает его боль, она страдает, не зная, увидятся ли они еще когда-нибудь…

В два шага Монтгомери очутился возле нее. Его рука обвила затылок Аннабель, одновременно нежно и собственнически, и на одно короткое мгновение для Монтгомери перестало существовать все, кроме нее.

– Я вернусь к тебе, – сказал он.

Крепко поцеловал ее в губы, затем нежно в лоб и мягко выпроводил за дверь.

Поленья в камине затрещали, выпустив сноп искр, прежде чем с шипением рухнуть на решетку.

Вот и все… Аннабель сидела в голубой гостиной с Хэтти и Катрионой. Они намеревались провести вечер за чтением и рисованием, но книга в руках Аннабель была не более чем маскировкой. В сонной тишине гостиной ее мысли снова и снова возвращались к поцелуям Монтгомери, ласкающие прикосновения его губ стали теперь средоточием всех ее дум.