Мой любимый Метаморф

Мара быстро закрепила в скале крепкие металлические крючья и прикрепила к ним веревку, которую протянула через всё озеро. Всё! Веревочная «дорога» была готова!

Несколько парней, достав из рюкзаков «зиплайны»* (*приспособления для скольжения по канату), быстренько пристегнулись к ним ремнями и заскользили над озером со скоростью матерого цвинна.

Я понял, что испытания этой пещеры уже позади, и облегченно выдохнул.

Наконец, я вспомнил про Исиду, которая участливо стояла рядом, и с благодарностью посмотрел ей в лицо. Тут же подумал о том, что должен обязательно помочь ей во время перелёта по канату и прямо сообщил об этом, но в наш разговор мгновенно вклинился тот странный парень, который помог мне, поделившись важнейшей информацией.

— Я сам помогу ей переправиться! — заявил он, а я насторожился. Кто он вообще такой? Отчего такие заявления?

Но меня удивила Исида. Она сама шагнула к этому парню и осторожно прикоснулась к его руке.

— Я буду с ним, — заявила она тихо, но твердо, чем привела нас обоих в большое недоумение…

***

Руэль

Схватившись за «зиплайн», я позволил Исиде повиснуть на моей спине сзади, и мы покатились вперед. В суматохе и беспрерывном движении через озеро на наш неожиданный тандем не обратили должного внимания.

Я был удивлен, как доверчиво Исида прижалась ко мне, обхватив шею руками, а ноги обвив вокруг моей талии. Даже кольнула некая ревность: неужели она так просто доверяет незнакомому мужчине?

Но через несколько мгновений мне стало еще хуже. Исида подтянулась вверх и оставила на моей шее легкий поцелуй. Я едва не выронил нас обоих в темное озеро от неожиданности.

— И долго ты собрался водить меня за нос, любимый? — прошептала она, а мое сердце пропустило удар…

***

Энайя

Договоренность с иширцами была простой: мы открываем всё, что знаем о планах пиратов, помогаем их отследить, а нас за это не привлекут ни к какой ответственности за… шпионаж!

Да, зоннён знатно покопался в моей голове и, помимо необходимых сведений, узнал и всё остальное! Уж слишком сильный он менталист, я не смогла спрятаться. Но комментировать он ничего не стал. Лишь посмотрел очень пристально, чем меня сильно смутил. Почувствовала себя голой и настоящей преступницей…

А вот его спутница «сканировала» воспоминания Талиэна. Ее лицо периодически заливалось краской (наверное, как раз просматривала наше с ним совместное купание в душе). Но потом она побледнела и судорожно сжала ладонь Талиэна, которую всё это время держала в своих руках. Распахнув глаза, она посмотрела на него с такой примесью ужаса и сострадания, что он нахмурился и опустил взгляд.

Мне стало любопытно, хотя я могла в общем догадаться, что увидела она прошлые издевательства Антонио Лиеззо. К счастью, я хозяйка отличная. Талиэна ни коим образом не мучаю, даже поощряю иногда… поцелуями.

Нас накормили, выдали новую форму и отправили отдыхать в одну из комнат. Уже глубокой ночью к нам зашел командир Джер и попросил Талиэна переговорить… наедине.

Я напряглась. Почему это я не могу участвовать в разговоре? Талиэн ведь со мной!

Но Джер настоял на своем, и Талиэн оставил меня в одиночестве, бросив напоследок смущенный взгляд.

Меня сразу же заела тоска. Словно я его уже теряю…

Но мои размышления были прерваны настойчивым стуком в дверь.

С удивлением я увидела перед собой Монику, которая смотрела на меня, как мне показалось, напряженным осуждающим взглядом.

Впустила я ее неохотно: прямо-таки чувствовала, что она собирается что-то мне навязать.

— Энайя, — начала она, присев на старый деревянный стул около меня, — я думала не говорить об этом, так как считала, что это не моё дело…

— Вот и дальше так считай… — с неожиданно навалившимся раздражением оборвала её я. Это было грубо, но я не смогла удержать рвущиеся наружу чувства.

Моника замерла, почувствовав себя не в своей тарелке, но потом стряхнула с себя унижение и стойко продолжила:

— Но я всё равно собираюсь это сказать! А уж ты делай с услышанным то, что считаешь нужным! — она сделала глубокий вдох и серьезно произнесла:

— Ты, наверное, думаешь, что из тебя хозяйка для Талиэна вышла невероятно замечательная, особенно после того, что он пережил в предыдущем рабстве?

Я опешила, смутившись, потому что Моника попала в точку: я действительно так думала. Мне не удалось скрыть своего замешательства, но Моника продолжила:

— А ты знаешь, что сегодняшнее рабство для Талиэна даже более болезненное, чем предыдущее? Ты знаешь, что он переживает его с большей болью, чем то, где над ним постоянно издевались как морально, так и физически?

Я замерла, абсолютно выбитая из колеи ее словами, и воззрилась на Монику изумлённо-ошарашенным взглядом.

— О чем ты говоришь? — бросила я хмуро, пытаясь скрыть свое волнение и страх.

— О том, — продолжила Моника уже более мягко, но очень проникновенно, — что Талиэну гораздо больнее быть отвергнутым тобою, чем человеком, которого он ненавидел и презирал!

Я нахохлилась:

— Но я его не отвергаю!!! Я его принимаю и… жалею. Я по-настоящему сострадаю ему из-за того, что ему пришлось пережить!!!