Мой любимый предатель

Вода каплями стекала на разложенные бумаги, но отец даже не поморщился, чем совсем меня напугал. Когда я пальцами пощупала его прохладный лоб, Владислав Вениаминович, наконец, вернулся в суровую реальность.

–Рит, – так он обращался ко мне, когда злился, поэтому я по-детски заткнула уши ладонями, не желая слышать то, что он хочет мне сказать. – Тебя заказали.

– В смысле? – от удивления я моментально отняла руки от лица и уставилась на отца, как если бы у него выросли рога или, допустим, крылья. – Какой прок от того, что одна певичка сдохнет?

– Да не киллеру, Ритка! Опять насмотрелась своих сериалов, – от той глупости, что я сморозила, уголки его губ невольно поползли вверх, и пропала суровая складка посреди лба. – На приеме к тебе подойдет человек, попробует втереться в доверие. В общем, постарайся быть более благоразумной, чем обычно, и не оставаться с ним наедине. Возможно, через тебя хотят подобраться ко мне».

Вопреки в общем-то здравому совету отца, я в очередной раз поступила по-своему. Позволяла Антону на приеме обнимать себя и думала: «Подпущу поближе, узнаю, кто его подослал». Садилась к нему в машину, ехала неизвестно куда и даже не рассматривала вариант, что моя жизнь может закончиться в тихом темном лесу.

Когда Антон глушил двигатель, выскакивала из авто с намерением вытащить из авантюриста правду, а вместо этого забылась в поцелуе, выбившем почву из-под ног. Умом понимала, что нужно оттолкнуть мужчину, а телом тянулась к нему, как замерзший путник тянется к разгорающемуся костру.

Сидела на капоте, прижимаясь к широкой мужской груди, и в глубине души благодарила Антона за ошеломившую близость, от которой непременно бы подкосились колени, попробуй я встать.

Только терпкая горечь разлилась на губах и на кончиках пальцев от понимания, что меня поманили искренностью, а подарили лишь иллюзию собственной необходимости.

– Рит, – Антон взлохматил мои и без того растрепанные волосы, вырывая меня из вереницы размышлений. Прижал еще ближе к себе, провел горячей ладонью по моей остывающей коже и нерешительно попросил: – можешь пообещать одну вещь?

– Какую? – больше всего я хотела сейчас видеть его глаза, но ночной мрак надежно скрывал намерения мужчины.

– Когда придет время, позволишь мне все объяснить? – он обнимал меня крепко, затаив дыхание в ожидании ответа – как подсудимый ждет приговора.

– Обещаю, – выпалила я, в очередной раз игнорируя требования рассудка.

Мы отправились в обратный путь в полной тишине. Я гадала, в какую игру играет мой новый знакомый. Не могла объяснить, почему иду у него на поводу, но как мотылек летела на грозившее обернуться гибелью пламя.

– Рит, – невольная дрожь охватила тело: по какой-то причине я сходила с ума от того, как нежно он произносит мое имя. – А спой что-нибудь еще.

– Каждый раз я вспоминаю детство: помню наше место. По шестнадцать, устали целоваться. Ты взяла мою футболку, *[1] – эта песня играла у меня в наушниках на повторе всю прошлую неделю, и я отчаянно желала поделиться ею с Антоном.

– Хотел бы я, чтобы эта ночь не заканчивалась, – проговорил он, остановившись перед подъездом элитной многоэтажки, и помога мне выбраться из автомобиля.

И я ведь прекрасно знала, что он исполняет выверенную заранее до мелочей роль, а предательское тепло все равно разлилось изнутри. Антон нежно коснулся губами моего виска, выдыхая негромкое «спасибо», а я поняла, что промахнулась со своими расчетами.

То, что должно было стать мимолетной ничего не значащей интрижкой, накрепко запало в сердце.

– Ты не против, если я ее прихватизирую? – я пальцами коснулась края футболки, с которой уже успела сродниться, и изогнула левую бровь.

– Забирай. На тебе она смотрится лучше, – великодушно разрешил мужчина, а я ослепительно улыбнулась, оставляя его за спиной.

Никаких номеров телефонов, никаких слов прощания, чтобы, не приведи Господь, не догадался, что зацепил.

– Маргарита Владиславовна! – завидев меня, вроде бы уже привыкший к моим сумасбродным выходкам степенный швейцар средних лет широко разинул рот и схватился за голову. – С вами все в порядке? Вас кто-то обидел?

– Все хорошо, Евгений Ильич.