Мой любимый преступник

- А как? – грубый голос повышается, и он сцепляет зубы и уже тише добавляет, со злобой шипя в лицо. – Ты хоть понимаешь, как безответственно поступаешь? Ты о матери своей подумала? А о сестре? Ты понимаешь, что тебя искать будут у них в первую очередь?

- Кто бы говорил об ответственности! Своим я позвонить могу в любую минуту и предупредить.

- Б***ь ты вообще отдаешь себе отчет на что себя обрекаешь?

Боже, я ведь действительно не подумала о том, что это за собой повлечет. А моя учеба. Работа. Какие оправдания можно найти моему поступку? А оправдание одно. Оно стоит напротив меня и сжимает кулаки. Зубы вот – вот раскрошатся с такой силой сцепил челюсти. Кажется, я не нужна ему так, как он мне. Весь его вид вопит об этом.

- Отдаю! – вскидываю голову и смело встречаюсь с разъяренным взглядом.

- Ты выйдешь на следующей остановке, - рычит мне в лицо и хватает за локоть, подталкивая к двери. Кожа печет от его жесткой хватки, и я вырываю руку.

- А знаешь, что? Да. Выйду. – выплевываю с взвившейся злостью. – Я ноги посбивала пока тебя на вокзале искала и думала, что не найду. Господи, я и правда дура, раз подумала, что это взаимно. – запрокидываю голову и пытаюсь дышать от охватившей обиды. Дима молча сверлит меня взглядом исподлобья.  – Я и правда не подумала ни об учебе, ни о семье. В мыслях был только ты и то, что больше тебя не увижу. Знаешь, ведь все можно пережить, - возвращаю взгляд на его серьезное лицо, - и ты никогда не знаешь, что ждет тебя завтра. Ты сам мне от этом говорил. Но у каждого есть сегодня. И именно этим сегодня я жила последние несколько дней. И это не так плохо, как я думала раньше. Можно строить планы, а потом попасть в непредвиденную судьбой ловушку.  И что остается от этих планов? Ноль без палочки.

Взгляд зеленых глаз буравит, и я вижу, как по его лицу бежит тень.

- Я хотела провести свое сегодня с тобой, наивно полагая, что то, что чувствовала последние дни было настоящим, - к горлу ком подступает, но я глотаю его не желая показывать слабости. - Я выйду на следующей станции, но не потому, что ты так хочешь, а потому, что ты не достоин того, что я готова была тебе отдать. Того, что ты сам бесцеремонно отобрал у меня несколько дней назад. Мою жизнь.

- Аня, какую жизнь? Мы знакомы три дня.

- Некоторые проживают всю жизнь так ни разу и не познав того, что другие испытывают за три дня, - говорю тихо и отвожу глаза не в силах смотреть на Диму. Как же я ошиблась. Бабочки обессиленно падают на дно живота. Глупая, наивная идиотка, - Но, видимо, это не наш случай, - добавляю, и отворачиваюсь.

В вагоне звучит предупреждение, что мы прибываем на какую-то пригородную станцию. Спасибо, что хоть не час пришлось ехать до ближайшей остановки. Доберусь домой на попутках. Разочарование кислотой разъедает, и я до одури хочу еще раз встретиться с ним взглядом, чтобы увидеть раскаяние. Но не делаю этого. Мне и так слишком больно, чтобы еще и садистки добивать себя.  Кажется, оставшиеся пятьдесят процентов надежды рухнули хрустальным замком.

Слышу, как в тамбуре толпится народ, готовясь к выходу. Поезд останавливается и двери разъезжаются. Я опускаю ногу, чтобы сойти, но в этот момент чувствую, как меня хватают за запястье и тянут назад. Оборачиваюсь, встречаясь с недовольными лицами желающих покинуть поезд. Они толкаются, пытаясь выйти, а я не могу понять, что происходит.

- Девушка, вы выходите или нет? – ворчит женщина справа в большой соломенной шляпе.

- Да, - отвечаю, пытаясь вырвать руку и слышу уверенное:

- Нет.

Что?

Дима расталкивает всех, втаскивая меня обратно и игнорируя бубнящий народ. Заталкивает к противоположной двери и нависает сверху. Я скольжу взглядом по суровому лицу и морщинке между бровей. Сердце начинает по новой бомбить ребра, когда он вдруг обхватывает мое лицо ладонями:

- Аня, зачем ты поехала за мной? – спрашивает тихо и глазами в мои впивается. Дышит тяжело так, словно не пятнадцать минут назад бежал по посадке, а только что.

- Я уже ответила.

- Ты потом пожалеешь о том, что сделала, а я буду винить себя, что не остановил тебя, - и вопреки своим же словам переводит глаза на мои губы и ведет по ним большим пальцем.

- Нужно жалеть о том, чего не сделал. Я же выбрала тебя, - голос срывается, стоит мне услышать тихое, надрывное:

- Какая ты глупая, заяц. – а потом почувствовать его губы на своих и сойти с ума. – Глупая и моя, - горло дерет от непролитых слез и я плюнув на все, снова тянусь к нему как будто если бы не дышала, а сейчас вдруг мне выдали спасительную маску. Его «моя» дарит крылья обескрыленным бабочкам.

- Не хочу терять тебя, - признаюсь и умираю, чтобы воскреснуть, когда его язык открывает мои губы и по-хозяйски врывается в рот, скользя по поверхности моего собственного. Ладонь ложится на затылок и вжимает в себя, срывая с моих губ стон облегчения, радости и дикого восторга.

- Когда-нибудь я за это сильно поплачусь, - не прекращая жадных поцелуев хрипит Дима, - но больше возможности уйти я тебе не дам.