Мой любимый Sputnik

Мюу в общих чертах рассказала Сумирэ, чем занимается, когда они впервые встретились на свадьбе. Она заключала эксклюзивные контракты с небольшими зарубежными винодельческими фирмами (в основном французскими), у которых закупала вино для токийских ресторанов и специализированных магазинов. Кроме того, иногда организовывала гастроли исполнителей классической музыки. Всю массу практических вопросов брали на себя крупные агенты, а Мюу разрабатывала общий план и готовила гастроли в самом начале. У нее был свой конек в этом деле: Мюу находила и раскручивала в Японии еще неизвестных молодых и талантливых музыкантов.

До какой степени этот «личный бизнес» Мюу был прибыльным, Сумирэ так и не поняла. Данные по финансам и управлению компанией хранились на другом диске, открыть который без пароля было невозможно. Но что там какие-то финансы, если она может видеть Мюу, говорить с нею? Уже от этого Сумирэ была на седьмом небе, и сердце ее заходилось от радости. «На этом стуле Мюу сидела, этой ручкой писала, из этой чашки пила кофе…» — думала Сумирэ. А чтобы выполнить какое-нибудь поручение Мюу, даже совсем пустячное, она буквально лезла из кожи вон, лишь бы сделать все хорошо.

Довольно часто Мюу приглашала Сумирэ куда-нибудь поесть вместе. Поскольку ее работа была связана с вином, она регулярно посещала известные рестораны — следует быть в курсе того, что может пригодиться в бизнесе. Мюу всегда ела белую рыбу (редко — курицу, да и то половина порции оставалась нетронутой), от десерта отказывалась. Она подробно изучала карту вин, заказывала бутылку, но сама выпивала только один бокал.

— Ты, пожалуйста, пей, сколько хочешь, — предлагала Мюу, но Сумирэ, что ни говори, осилить так много в одиночку не могла. Вот и получалось, что, как правило, больше половины бутылки дорогого вина так и оставалось на столе. Впрочем, Мюу это не слишком заботило.

— Мне кажется, так расточительно — заказывать для нас двоих целую бутылку, ведь мы и половины не выпиваем, — однажды попробовала высказать сомнения вслух Сумирэ.

— О, не беспокойся, — улыбнулась Мюу. Вино — такая вещь… Чем больше мы оставим, тем больше людей, которые здесь работают, смогут его попробовать: и соммелье со старшим официантом, и самый младший официант, который только подливает воду в стаканы. Так они все почувствуют вкус этого вина. Вот почему заказывать великолепное вино и оставлять его недопитым — не такое уж бесполезное дело, а?

Мюу выбрала «Медок» 1986 года, изучила его цвет, потом — как в литературе мы обращаем внимание на стиль, а затем наслаждаемся самим произведением — вдумчиво и с разных сторон постаралась оценить достоинства вина.

— В любом деле самым полезным, в конце концов, оказывается то, через что ты сам прошел, за что заплатил собственные деньги. А не готовые знания, взятые из книг.

Сумирэ взяла в руку бокал и, подражая Мюу, внимательно сделала один глоток, задержала вино на языке и только потом дала ему стечь вниз по стенкам горла. Еще чуть-чуть во рту оставалось чудесное послевкусие, но — всего несколько секунд, а затем бесследно пропало, как летним утром испаряется роса с листвы. Язык снова приготовился насладиться следующим кусочком пищи. Каждый раз, когда они вместе ели и беседовали, Сумирэ узнавала что-то новое для себя и очень искренне удивлялась: сколько на самом деле существует всего на белом свете, о чем она не имеет ни малейшего понятия.

— Мне раньше никогда не хотелось быть на кого-то похожей, — однажды решительно призналась Сумирэ — скорее всего, от вина: в тот раз она выпила чуть больше обычного. — Но сейчас я часто думаю: «Если бы я могла быть такой, как вы… Как было бы хорошо».

Мюу на секунду перестала дышать. Затем, словно опомнившись, взяла бокал и поднесла его к губам. Луч света упал на ее лицо, и на мгновение зрачки ее окрасились в глубокий темно-пурпурный цвет вина. Изысканная легкость, свойственная этому лицу, куда-то исчезла.

— Да, наверное, тебе этого не понять… — поставив бокал, тихо сказала Мюу. — Та, что сидит перед тобой, — ненастоящая я. Четырнадцать лет назад от меня настоящей осталась лишь половина. Как было бы хорошо, если бы мы встретились тогда. Я была еще настоящей, целой. Теперь что говорить об этом — поздно, ничего не изменишь.

Сумирэ просто лишилась дара речи. Ей бы сразу спросить, что случилось четырнадцать лет назад? Почему — «половина»? Какая такая «половина»? Вопросы рвались наружу сами собой. А она не спросила. Так что после этого загадочного признания ее стало тянуть к Мюу еще больше. «Какая странная», — думала о ней Сумирэ.