Мой любимый sputnik

Сначала низкий мужской голос прокричал в трубку мое имя, затем спросил по-английски с чудовищным акцентом: “Я не ошибся?” Было два часа ночи, и, конечно же, я дрых без задних ног. В голове все путалось — какое-то сплошное рисовое поле в ливень, — и я никак не мог понять, что вообще происходит вокруг. Простыни еще хранили легкое воспоминание о вчерашнем сексе, но прочие дела и обстоятельства моей жизни существовали отдельно от реальности, поскольку одно за другим утратили память о том, в каком месте они к этой реальности присоединялись: очень похоже на кардиган, застегнутый сикось-накось не на те пуговицы. Мужчина еще раз повторил мое имя.

— Я туда попал?

— Да, верно, — ответил я. Имя, которое он произнес, весьма отдаленно напоминало мое, но все-таки я понял, что звонят мне. Некоторое время в трубке раздавался жуткий треск, словно там сошлись и со страшной силой терлись друг о друга два разных воздушных потока. Наверняка, это Сумирэ пытается дозвониться из Греции. Я убрал трубку от уха и ждал, когда раздастся ее голос. В трубке заговорили, но это была не Сумирэ, а Мюу.

— Вы, наверно, знаете, кто я? Сумирэ вам рассказывала?

— Знаю, — сказал я.

Ее голос доносился откуда-то очень издалека, звучал с искажениями, был каким-то неживым, но это не помешало мне ясно уловить в нем некие напряженные нотки. Что-то твердое и жесткое повалило из трубки прямо в комнату — совсем как клубы пара от искусственного льда — и заставило меня проснуться. Я сел в кровати, резко выпрямился и взял трубку получше.

— Я не могу долго, — почти скороговоркой произнесла Мюу. — Я на острове в Греции, здесь связи с Токио практически никакой, а когда пробиваешься, линия сразу обрывается. Я столько раз уже пыталась и вот наконец дозвонилась. Так что, если не возражаете, я сразу к делу, хорошо?

— Конечно, — сказал я.

— Вы могли бы сюда приехать?

— “Сюда” — это в Грецию?

— Да. Как можно скорей.

Я выпалил первое, что пришло в голову:

— Что-то с Сумирэ?

Мюу сделала короткую паузу — на один вздох.

— Пока еще не знаю. Но думаю, ей хочется, чтобы вы сюда приехали. Это точно.

— Вы так думаете?

— Я не могу об этом по телефону. Нас в любую секунду могут разъединить, да и ситуация довольно деликатная. Мне было бы проще, если это возможно, поговорить с вами с глазу на глаз. Я оплачу вам дорогу в оба конца. Постарайтесь добраться сюда. Как угодно. И чем скорее, тем лучше. Первым классом, без разницы — купите билет и приезжайте.

Занятия в школе начинались через десять дней, к тому времени я уже должен вернуться, так что если выехать в Грецию прямо сейчас, то успеваю. Еще до начала занятий нужно было пару раз по делам зайти в школу, но с этим я бы как-нибудь разобрался.

— Думаю, приехать смогу, — сказал я. — Все в порядке. Только куда я, собственно, должен ехать?

Мюу назвала остров. Я записал название в книге — валялась у изголовья, — на внутренней стороне обложки. Оно показалось знакомым.

— Из Афин летите до острова Родос и там садитесь на паром. К нам на остров паром ходит только два раза в день — утром и вечером, так что я буду встречать вас в порту. Вы приедете?

— Думаю, да. Постараюсь. Только вот… — Я не успел закончить, как разговор вдруг — пумс! — прервался. Как топориком перерубили канат. Насильственно, внезапно. В трубке, как и в начале разговора, — жуткие помехи. Я ждал с минуту, прислонив к уху трубку в надежде, что нас снова соединят, но слышал только чудовищный треск. Отчаявшись дождаться, я повесил трубку и вылез из постели. На кухне выпил чашку холодного ячменного чая и, прислонившись к дверце холодильника, попытался навести порядок в голове.

Что, я действительно сяду на самолет и полечу на этот греческий остров? Ответ — “да”. Другого выбора у меня нет.

Я вытащил с полки большой “Атлас мира” — понять, где же находится остров, о котором говорила Мюу. Но даже с ее подсказкой — “неподалеку от Родоса” — найти его среди бесчисленного множества других, больших и маленьких, разбросанных по Эгейскому морю, оказалось непросто. Наконец я обнаружил его название — напечатано очень мелко. Маленький островок, недалеко от границы с Турцией. Настолько мелкий, что непонятно даже, какие у него очертания.