Мой любимый враг

— Да ну, не хотелось, — махнула рукой Лариса и повторила: — Так куда ты ездила на концерт?

Кастрюлька была водружена на конфорку, а из холодильника последовательно извлечены сыр, колбаса и творог.

— Сейчас буду тебя кормить, — сказала Жанна Сергеевна, — ничего без меня не можешь. А концерт был в Кратово, в санатории.

— А что так вдруг? Ты же еще утром никуда не собиралась.

Жанна Сергеевна пожала плечами:

— Леночка позвонила и попросила выручить. У нее заболел ребенок, а выступление отменить никак нельзя. На ней все второе отделение.

Леночка была любимой ученицей Жанны Сергеевны.

— И сколько нынче стоит концерт в санатории? — спросила Лариса и тут же напряглась, ожидая обвинения в меркантильности.

Но обвинения не последовало. Жанна Сергеевна ставила тарелки на стол:

— Ложки достань, пожалуйста.

Разлив суп по тарелкам, она опустилась, наконец, на табуретку и вытянула ноги:

— Мне заплатили сто рублей. Господи, как хорошо, что я не работаю в филармонии, а то пришлось бы выезжать на выступления каждую неделю!

Лариса аж подскочила:

— Сто-о рублей? Да это же только на дорогу, да и то едва-едва!

Жанна Сергеевна укоризненно посмотрела на дочь:

— Ты не права. Дорога обошлась мне дешевле.

Лариса хотела было что-то сказать, но лишь плечами пожала. Мамино чувство долга ее и восхищало, и раздражало. Пожалуй, раздражало в последнее время больше. Надо совсем не ценить себя, чтобы соглашаться на такие выступления. Она же великолепная пианистка, когда-то всю Европу с концертами объездила, у нас в Большом зале Консерватории играла. И вот теперь — здрасьте, приехали! Выступает в санатории в Кратово за гроши, и даже машину не дали, на электричке домой добиралась в такую поздноту. И бесполезно объяснять, что ей — ей, пианистке с именем, — соглашаться на такие выступления — просто не уважать ни себя, ни свой талант!

Но высказываться сейчас по этому поводу, похоже, бесполезно. Странно, что мать еще не принялась ей подробно объяснять: когда культура находится в таком бедственном положении, необходимо нести ее в массы любыми средствами, и вообще для исполнителя главное — не гонорар, главное — реакция слушателей, их благодарность… Обычно подобные разговоры всегда кончались подобными рассуждениями. О бедственном положении культуры и о своем долге Жанна Сергеевна могла говорить хоть целый час. Она искренне считала, что обязана приобщать людей к серьезной музыке любыми путями и старалась при каждом удобном случае убедить в своей правоте дочь. А тут подвернулся такой случай оседлать любимого конька, а мать почему-то молчит. Лариса пригляделась повнимательнее — что-то она вообще сегодня какая-то не такая…

Усевшись напротив, Лариса положила подбородок на скрещенные пальцы и осторожно спросила:

— У тебя что-то случилось?

— Локти со стола убери, пожалуйста.

Ну конечно, хорошие манеры прежде всего! Лариса со вздохом опустила руки на колени и пристально посмотрела на мать:

— Так что же? Если не хочешь, не говори, но…

Жанна Сергеевна слегка смутилась:

— Вообще-то да, случилось… Даже не знаю, как тебе сказать.

— Скажи хоть как-нибудь.

Нет, явно что-то не так! Хотя мать и старается держаться как обычно, внутренняя взвинченность чувствуется.

— Тебя плохо принимали?

— Нет, что ты, все прошло отлично.

Лариса поджала губы. Ладно, не хочет говорить — ее дело. Однако спустя пару минут Жанна Сергеевна нервно отодвинула тарелку:

— Да не волнуйся, ничего особенного. Просто днем звонил Жерар… — она глубоко вздохнула, словно собиралась нырнуть в глубокий омут, и выдохнула: — У него умерла жена.

Ларисе чуть дурно не стало. Ничего себе «ничего особенного»!

— Как это «умерла»? — глупо спросила она.

— Внезапный инсульт.

Секунду Лариса молча смотрела на мать. Потом до нее вдруг дошел смысл сказанного.

— Мамочка! Но это же… Это просто чудо! Этого не может быть!

Жанна Сергеевна осуждающе взглянула на дочь:

— Как ты можешь так говорить, Лора! Грех радоваться человеческой смерти.

Лариса замотала головой:

— Ох, но ведь они с Жераром давно уже не то что не жили, а и почти не встречались! И потом… Вы же теперь наконец-то сможете пожениться!

Жанна Сергеевна, опустив глаза, крутила в пальцах салфетку. Лариса в недоумении уставилась на нее:

— Разве нет? Вы же так долго ждали!

Салфетка постепенно превращалась в мятый комок.

— Видишь ли… У Жерара взрослые дети. Неизвестно еще, как они к этому отнесутся. Вряд ли им понравится русская мачеха.

— Мама, но ведь они взрослые! Понимаешь — взро-слы-е! У них уже у каждого своя жизнь.