Мой любимый враг

— Производственная необходимость. Начальство так распорядилось, а начальство надо уважать.

Олег помолчал, потом все-таки поинтересовался:

— И на сколько ты отбываешь?

— Как всегда, на десять дней.

— А-а… Ну ладно, очень жаль. Значит, мы с тобой теперь долго не увидимся…

Как же, жаль ему! Но Лариса удержалась от колкости, вертевшейся на языке:

— Наверное, долго.

— Ну, жаль, жаль…

Олегу явно нечего было больше сказать.

— Приедешь — сразу позвони.

— Хорошо.

— Ну, пока… Счастливо, и привет Мадейре.

— Пока…

Положив трубку, Лариса глубоко вздохнула и откинулась в кресле. В глубине души она чувствовала, что это конец. Она, конечно, приедет, но Олегу звонить не станет. И сам он ей вряд ли позвонит. Их роман подошел к закономерному финалу. Потому что нечего встревать в близкие отношения с мужиком, если тебя с ним не связывает ничего, кроме взаимной неустроенности и неприкаянности. Как там в старой песне у Кикабидзе: «Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер, а костру разгораться не хочется, — вот и весь разговор…» Вот и весь разговор.

Домой в тот вечер она добралась только к десяти вечера. Решив не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, — раз свидание с Олегом все равно не состоялось — Лариса призвала Леночку к работе. Они с головой погрузились в предполагаемое расписание Ларисиных встреч и переговоров на те десять дней, что Лариса будет отсутствовать. Что-то наметили отменить, что-то — отложить, прикинули, кто может заменить Ларису в каждом конкретном случае. В общем, трудились не покладая рук, отвлекаясь всего пару раз, чтобы выпить кофе. Поэтому, когда Лариса открыла, наконец, дверь своей квартиры, у нее оставались только два желания: поесть и завалиться в постель. И еще она от души надеялась, что мать уже спит, — сил на общение совсем не было.

Но надежда оказалась напрасной: услышав, как хлопнула входная дверь, Жанна Сергеевна вышла в коридор.

— Что так поздно?

Лариса опустила голову, чтобы скрыть досаду, явно отразившуюся на ее лице. Ну вот, сейчас ее будут усиленно кормить и расспрашивать!

— Работы много, мам. А ты что не спишь?

— Есть хочешь? Там отбивная на сковородке и салат с перцем. Отбивную я тебе специально сделала, без жира.

Так и есть. К кормежке уже, можно сказать, приступили. Отбивная — конечно, уступка Ларисиным нездоровым вкусам. Жанна Сергеевна лет пять назад поддалась влиянию новомодных теорий и теперь тщательно следила за питанием (своим и дочери), стараясь кормить ее по науке. Сделать из Ларисы вегетарианку никак не получалось, но всякие полезные рецепты вроде каши «дубинушка» — полусырая гречка вперемешку с сырыми овощами — ей пришлось опробовать на себе. Голодать по Бреггу Лариса тоже решительно отказывалась, что приводило даже к семейным ссорам. Положение улучшилось, когда Жерар привез Жанне Сергеевне полный вариант книги Герберта Шелтона, в котором было много разных рецептов. Салат Цезаря или фасоль по-мексикански и Ларису, и Жанну Сергеевну вполне устраивали.

— Спасибо, мам.

— Мой руки, я сейчас все разогрею.

— Да нет, спасибо, я сама!

Но Жанна Сергеевна, не слушая возражений, отправилась на кухню.

Когда Лариса, переодевшись и умывшись, села за стол, перед ней были поставлены тарелка с аппетитно подрумяненной отбивной (на гарнир — цветная капуста, потому что в ней много витаминов) и маленькая салатница с мелко нарезанным красным перцем и салатом-латуком (тоже витамины). Жанна Сергеевна села напротив, подперла щеку рукой и с удовольствием смотрела, как ест ее ненаглядная дочка.

— Да, кстати, — сказала дочка с набитым ртом, — я в субботу уезжаю.

— Куда это? — встревожилась Жанна Сергеевна.

— Обычная командировка. Везу группу на Мадейру, на десять дней, — Лариса положила себе еще салата. — Шеф сказал, заодно и отдохну. Представляешь себе отдых с довеском в виде гавриков, не знающих ни слова ни на каком языке, кроме русского?

Жанна Сергеевна вздохнула:

— Да уж. Но, по правде говоря, эта поездка совсем некстати.

— Почему?

Жанна Сергеевна вздохнула еще раз:

— Жерар хочет приехать в Москву в следующем месяце.

Лариса отложила вилку:

— Ну и что? Что ты так тяжело вздыхаешь? Это же хорошо.

— Он хочет привезти сюда сына и дочь, — уголки губ Жанны Сергеевны поползли вниз. — Он хочет познакомить их с нами… С тобой.

— Да? Ну и что? — повторила Лариса. — Вполне естественное желание. Мы ведь как-никак скоро породнимся.

Жанна Сергеевна вдруг неожиданно рассердилась:

— Но это же неудобно! Они только что потеряли мать, зачем так торопиться!

Лариса мысленно пожелала себе набраться терпения, а вслух сказала как можно убедительнее:

— Мама, я думаю, Жерару виднее. Если он решил, что нужно сделать так, а не иначе, значит, все удобно и нормально.

— Но…

— Ты что, думаешь, что они не знают о твоем существовании? За столько лет так и не узнали?

Жанна Сергеевна растерянно смотрела на дочь. Тут уже рассердилась Лариса:

— Ты как на Луне живешь!

— Ну почему…